ГлавнаяКарамзин Николай → Чувствительный и холодный - чтение
0 из 5
Рейтинг
произведения
 Проголосовало человек: 0
 Поставьте свою оценку: 
Автор: Карамзин Николай

Чувствительный и холодный

     Два характера
 
     Воспроизводится по изданию: Карамзин Н.М. Избранные  сочинения  в  двух
томах. М.; Л., 1964.
 
     Дух системы заставлял разумных людей  утверждать  многие  странности  и
даже нелепости: так, некоторые  писали  и  доказывали,  что  наши  природные
способности и свойства одинаковы; что обстоятельства и случаи воспитания  не
только образуют  или  развивают,  но  и  дают  характер  человеку  вместе  с
особенным умом и талантами; что Александр в других обстоятельствах мог  быть
миролюбивым брамином, Эвклид -  автором  чувствительных  романов,  Аттила  -
нежным пастушком, а Петр Великий - обыкновенным человеком! Если  бы  надобно
было опровергать явную ложь, то мы представили  бы  здесь  множество  хорошо
воспитанных, множество ученых людей, которые имеют все, кроме  -  чувства  и
разума... Нет! Одна природа творит и дает: воспитание только образует.  Одна
природа сеет: искусство или наставление  только  поливает  семя,  чтобы  оно
лучше и совершеннее распустилось. Как ум, так и характер людей есть дело ее:
отец, учитель, обстоятельства могут помогать его дальнейшим развитиям, но не
более.  -  Привязывает  ли  натура  умственные  способности  и  нравственные
свойства к некоторым особенным формам или действиям физического состава,  мы
не знаем: это ее тайна. Система Лафатера и доктора Галя кажется нам  по  сие
время одною игрою
воображения. Сам почтенный и благоразумный Кабанис, изъясняя  свойством
твердых частей и жидкостей счастье и несчастье жизни - нрав, страсти, печаль
и веселье, - не берется размерить и развесить  по-аптекарски,  сколько  чего
надобно для произведения гения, математика,  философа,  стихотворца,  злодея
или добродетельного мужа.
     Как бы то ни было, мы видим в свете людей умных и чувствительных, умных
и  холодных,  от  колыбели  до  гроба,  согласно  с  русскою  пословицею;  и
нравственное свойство их так независимо от воли, что все убеждения рассудка,
все твердые намерения перемениться нравом остаются  без  действия.  Лафонтен
сказал:

     Мы вечно то, чем нам быть в свете суждено.
     Гони природу в дверь: она влетит в окно!
 
     Правда, что сию  неволю  знают  одни  чувствительные;  холодные  всегда
довольны собою и не желают перемениться. Одно такое замечание не  доказывает
ли, что выгода и счастие на стороне последних? Первые, без  сомнения,  живее
наслаждаются; но как в жизни более горестей, нежели удовольствий, то  слабее
чувствовать те  и  другие  есть  выигрыш.  "Боги  не  дают,  а  продают  нам
удовольствия", - сказал  греческий  трагик;  "И  слишком  дорого",  -  можно
примолвить, так что мы с покупкою остаемся в глупцах. Но чувствительный есть
природный мот: он видит свое разорение, борется с собою и все покупает.
     Однако ж, любя справедливость, заметим и свойственные ему преимущества.
Равнодушные люди бывают во всем благоразумнее, живут смирнее в свете,  менее
делают бед и реже расстроивают гармонию  общества;  но  одни  чувствительные
приносят великие жертвы добродетели,  удивляют  свет  великими  делами,  для
которых, по словам Монтаня, нужен всегда "небольшой примес безрассудности" -
"un peu de folie", они-то блистают талантами воображения и творческого  ума:
поэзия и красноречие есть дарование их.  Холодные  люди  могут  быть  только
математиками, географами, натуралистами, антиквариями  и  -  если  угодно  -
философами!..
     Мы имели случай узнать историю двух  человек,  которая  представляет  в
лицах сии два характера.
     Эраст и Леонид учились в одном  пансионе  и  рано  сделались  друзьями.
Первый мог назваться  красавцем:  второй  обращал  на  себя  внимание  людей
отменно умным лицом. В первом с самого  младенчества  обнаруживалась  редкая
чувствительность: второй, казалось,  родился  благоразумным.  Эраст  удивлял
своим понятием, Леонид - прилежанием. Казалось,  что  первый  не  учится,  а
только воспоминает старое; второй же никогда не забывал  того,  что  узнавал
однажды. Первый, от излишней надежности на себя, откладывая всякое  дело  до
последней  минуты,  иногда  не  выучивал  урока;  второй  знал  его   всегда
заблаговременно, все еще твердил и не верил своей памяти. Эраст делал иногда
маленькие проказы, ссорился с товарищами и нередко заслуживал наказание;  но
все его любили. Леонид вел себя тихо, примерно и не оскорблял никого; но его
только хвалили. Одного считали искренним, добродушным: таков он был в  самом
деле. Другого подозревали в хитрости и даже в лукавстве: но  он  был  только
осторожен. - Их взаимная дружба казалась чудною:  столь  были  они  несходны
характерами! Но сия дружба основывалась на  самом  различии  свойств.  Эраст
имел нужду в благоразумии, Леонид - в живости мыслей, которая для  его  души
имела прелесть удивительного, Чувствительность одного  требовала  сообщения;
равнодушие и холодность другого искали занятия. Когда сердце  и  воображение
пылают в человеке, он любит говорить; когда душа без действия, он слушает  с
удовольствием. Эраст еще в детстве пленялся романами, поэзией, а  в  истории
более всего любил чрезвычайности, примеры геройства и великодушия. Леонид не
понимал, как можно заниматься небылицами, то  есть  романами!  Стихотворство
казалось ему трудною и  бесполезною  игрою  ума,  а  стихотворцы  -  людьми,
которые  хотят  прытко  бегать  в  кандалах.  Он  читал  историю  с  великою
прилежностию, но единственно для того, чтобы знать ее,  не  для  внутреннего
наслаждения, но как вокабулы или грамматику. Мудрено ли, что мнения друзей о
героях ее были несогласны? Эраст
превозносил до небес великодушие и храбрость Александра: Леонид называл
его отважным  безумцем.  Первый  говорил:  "Он  победил  вселенную!"  Второй
ответствовал: "Не зная, для  чего!"  Эраст  обожал  Катона,  добродетельного
самоубийцу: Леонид считал его помешанным гордецом. Эраст восхищался  бурными
временами греческой и римской свободы: Леонид думал, что свобода  есть  зло,
когда она  не  дает  людям  жить  спокойно.  Эраст  верил  в  истории  всему
чрезвычайному:  Леонид  сомневался  во  всем,  что  не   было   согласно   с
обыкновенным порядком вещей.  Один  спрашивался  с  воображением  пылким,  а
другой - с флегматическим своим характером.
     Как мнения, так и поступки наших друзей были различны. Однажды дом, где
они учились и жили, загорелся  ночью:  Эраст  вскочил  с  постели  неодетый,
разбудил Леонида и других пансионеров, тушил огонь, спасал драгоценные  вещи
своего профессора и не думал о собственных. Дом  сгорел,  и  Эраст,  обнимая
друга, сказал  с  великодушным  чувством:  "Я  всего  лишился;  но  в  общих
бедствиях хорошо забывать себя..."  -  "Очень  дурно,  -  отвечал  Леонид  с
хладнокровием, - человек создан думать сперва о себе, а там о других;  иначе
нельзя стоять свету. Хорошо, что мне удалось поправить твою  безрассудность:
я спас и сундуки и книги наши". Так Леонид мыслил и поступал на шестнадцатом
году жизни. - В другой раз они шли по берегу реки: в глазах их мальчик  упал
с мосту. Эраст ахнул и бросился в воду. Леонид хотел  удержать  его,  но  не
успел; однако ж не потерял головы, даже не закричал, а только изо всей  силы
пустился бежать к рыбакам, которые вдали расправляли сети, - бросил им рубль
и велел спасти Эраста, который уже тонул. Рыбаки через пять  минут  вытащили
его вместе  с  мальчиком.  Леонид  бранил  своего  друга:  называл  глупцом,
безумным; однако ж плакал... Редкая чувствительность холодных  людей  бывает
тем заметнее и трогательнее. Эраст целовал его  и  восклицал:  "Я  жертвовал
собою для спасения человека, обязан жизнию другу и  вижу  слезы  его:  какое
счастие!"
     Они в одно время оставили пансион и вместе отправились в  армию.  Эраст
твердил:  "Надобно  искать  славы!"  Леонид  говорил:  "Долг  велит  служить
дворянину..." Первый бросался в опасности - другой шел, куда  посылали  его.
Первый от излишней запальчивости скоро попался в плен к  неприятелю;  другой
заслужил имя хладнокровного, благоразумного  офицера  и  крест  Георгия  при
конце войны. Мир освободил Эраста... Как искренно  радовался  он  возвышению
друга, который далеко опередил  его  в  чинах  воинских!  Ни  малейшая  тень
зависти не омрачила его доброго, чистого сердца. - Оба вместе перешли они  в
гражданскую службу. Леонид занял место совсем не блестящее и трудное;  Эраст
вступил  в  канцелярию  знатнейшего  вельможи,  надеясь   своими   талантами
заслужить его внимание и скоро играть великую ролю  в  государстве.  Но  для
успехов честолюбия нужны гибкость, постоянство, холодность, терпение;  Эраст
же не имел никоторого из сих  необходимых  свойств.  Он  писал  хорошо;  но,
вручая бумагу министру, гордым взором не просил снисходительного  одобрения,
а требовал справедливой хвалы; не боялся досадить ему: боялся  только  перед
ним унизиться. "Пусть он знает, - говорил  Эраст  Леониду,  -  что  я  служу
государству, а не ему, и соглашаюсь  на  время  трудиться  в  неизвестности,
чтобы стать некогда на ту степень, которая достойна благородного  честолюбия
и на которой дела мои будут славны  в  отечестве!.."  -  "Любезный  друг!  -
отвечал Леонид. - Никакие таланты не возвысят  человека  в  государстве  без
угождения людям; если не хочешь служить им, то они  не  дадут  тебе  способа
служить и самому отечеству. Не презирай нижних ступеней лестницы: они  ведут
к верхней. Искусный честолюбец только изредка взглядывает на отдаленную цель
свою, но беспрестанно смотрит себе под ноги, чтобы идти к  ней  верно  и  не
обступиться..." Сей медленный, благоразумный ход не  мог  нравиться  пылкому
Эрасту. Иногда он работал с  удивительным  прилежанием;  иногда,  утомленный
делами, искал отдохновения в светских рассеяниях.  Но  сей  опасный,  мнимый
отдых мало-помалу обратился для него в главное дело жизни.
     Эраст был молод, прекрасен, умен и  богат:  сколько  прав  наслаждаться
светом! Женщины ласкали его, мужчины ему завидовали: сколько приятностей для
сердца и самолюбия! Он сократил вечера для работы,  чтобы  продлить  их  для
удовольствий общества, находя, что  одобрительная  улыбка  министра  не  так
любезна, как нежная улыбка прелестных женщин. К чести его  скажем,  что  он,
забывая должность, стыдился внутренно своей неисправности; однако ж не хотел
сносить ни малейших выговоров  и  всякий  раз  отвечал  на  них  требованием
отставки. Министр его был человек добрый и рассудительный,  но  человек:  он
вышел из терпения - и Эраст сделался наконец свободным, то есть праздным.
     "Поздравь меня с любезною вольностию! - сказал  он  Леониду,  вбежав  в
кабинет к нему. - Мне запретили быть полезным государству: никто не запретит
мне быть счастливым". Леонид пожал плечами и с холодным видом отвечал другу:
"Жалею о тебе! Человеку в двадцать пять лет не  позволено  жить  для  одного
удовольствия ".
     Разумеется, что Эраст, взяв отставку, тем ревностнее служил грациям. Он
был истинно  чувствителен:  следственно,  хотел  еще  более  любить,  нежели
нравиться. Скоро очарование нежной страсти  представило  ему  свет  в  одном
предмете и жизнь в одном чувстве...  Блаженный  любовник,  забыв  вселенную,
вспомнил  только  о  друге  и  летел  к  нему  говорить  о  своем  счастии.-
Снисходительный Леонид оставлял приказные бумаги и  слушал  его;  но  часто,
облокотясь на камин, дремал  среди  самых  живых  описаний  нового  Сен-Прё,
который иногда в жару сердечного  красноречия  не  видал  того;  иногда  же,
пораженный  усыпительным  действием  своих,  как  ему  казалось,   чрезмерно
любопытных рассказов, говорил с жалким видом: "Ты дремлешь!.." - "Мой  друг!
- отвечал Леонид. - Вы, любовники, имеете обыкновение твердить сто раз одно;
а всякие ненужные повторения  склоняют  меня  к  дремоте".  Леонид  держался
Бюффоновой системы, и нравственная любовь казалась ему дурною  выдумкою  ума
человеческого. Эраст называл его грубым, бесчувственным,
камнем и другими подобными ласковыми именами. Леонид  не  сердился,  но
стоял в том, что благоразумному человеку надобно в жизни заниматься делом, а
не игрушками разгоряченного воображения. - Споры друзей продолжались - и  не
решились; но Эраст  оставлял  иногда  обожаемую  красавицу,  чтобы  ехать  к
Леониду и доказывать ему неописанное счастие, каким любовник наслаждается  в
присутствии любовницы! Хладнокровный философ наш улыбался...
     Он находил и другие случаи торжествовать над своим  противником.  Давно
уже сравнивают любовь с розою, которая пленяет обоняние и  глаза,  но  колет
руку:  к  несчастию,  терние   долговечнее   цвета!..   Эраст,   наслаждаясь
восторгами,  испытывал  и  неудовольствия:  иногда  сам  скучал,  иногда  им
скучали; иногда страдал от своей верности, иногда мучился  от  непостоянства
любовниц. Надобно заметить, что и самые блестящие молодые  люди  по  большей
части входят в связи с женщинами ветреными, которые избавляют их от трудного
искания: мудрено ли, что любовь и непостоянство имеют почти одно значение  в
свете? Эраст со слезами бросался иногда в объятия  к  верному  другу,  чтобы
жаловаться  ему  на  милых  обманщиц.  Леонид  в  таких   случаях   поступал
великодушно: утешал его и не  думал  смеяться  над  бедным  страдальцем.  Но
искренний Эраст сам любил обвинять  себя,  проклинал  заблуждения  страстей,
писал едкие сатиры на кокеток и сперва читал  их  только  другу  -  а  через
несколько дней женщинам - а  чрез  несколько  дней  бросал  в  огонь,  снова
пленяясь каким-нибудь ангелом: ибо всякая томная прелестница, которая  брала
на себя труд уверить его в любви своей, обыкновенно казалась  ему  существом
небесным, и Леонид снова должен был засыпать, слушая красноречивые  описания
милых  ее  свойств  и  чувствительности.   -   Одним   словом,   Эраст   или
блаженствовал,  или  терзался,  или,  в  отсутствие  живых  чувств,  томился
несносною скукою. Леонид не знал счастия, но не  искал  его  и  был  доволен
мирным спокойствием души ясной и кроткой. Первый  умом  обожал  свободу,  но
сердцем зависел всегда от других людей; второй соглашал волю свою с порядком
вещей и не знал
тягости  принуждения.  Эраст  иногда  завидовал  равнодушию  Леонидову;
Леонид всегда жалел о пылком Эрасте.
     Сей последний уехал наконец из П * -  следом  за  одною  красавицею,  -
оставив Леонида больного; дорогою беспокоился, считал  себя  преступником  в
дружбе, хотел десять раз воротиться, но между тем въехал уже в M-y -  откуда
через несколько дней известил друга о своей женитьбе... "Уверенный, -  писал
он,  -  многими  опытами,  что  все  нежные  связи,  основанные  только   на
удовольствии, не могут  быть  надежны  и,  разрываясь,  оставляют  в  сердце
горесть о минувшем заблуждении, я прибегнул к союзу, освященному  мнением  и
законом! Вечность его пленяет душу мою, утомленную непостоянством". -  Эраст
заклинал друга спешить к нему в объятия  и  быть  свидетелем  его  истинного
счастия. Леонид скоро явился в M *... Обрадованный  Эраст  бросился  к  нему
навстречу, говоря: "Теперь вижу опыт нежной дружбы твоей!.." - "Я отпросился
в отпуск, - сказал Леонид равнодушно, - чтобы  ехать  в  свою  деревню.  Мне
через M-у дорога..." И в самом деле уехал через два дни.
     Эраст и самому себе и другим казался  счастливым:  Нина,  супруга  его,
была прекрасна и мила. Он наслаждался вместе и любовию и  покоем;  но  скоро
приметил в себе какое-то  чудное  расположение  к  меланхолии:  задумывался,
унывал и рад  был,  когда  мог  плакать.  Мысль,  что  судьба  его  навсегда
решилась, - что ему уже нечего желать  в  свете,  а  должно  только  бояться
потери, - удивительным образом тревожила его душу. Мы  никогда  не  изъясним
сего чувства холодным людям: оно покажется  им  безумием,  но  делает  самых
счастливых несчастными.  Воображение,  которому  навеки  занятое  сердце  не
дозволяет уже искать таинственного блаженства за отдаленным горизонтом,  как
будто бы скучает своим бездействием и рождает печальные фантомы вокруг нас.
     В сем расположении Леонид нашел Эраста, возвратясь из деревни в M-у,  и
дал слово прожить с  ним  несколько  времени.  Нина  желала  показаться  ему
любезною: мудрено ли? Эраст так неумеренно хвалил
его! И друзья мужей, как известно, имеют великие права  на  ласку  жен.
Леонид, всегда равнодушный и спокойный, был тем  занимательнее  в  обществе;
сердце никогда не  мешало  уму  его  искать  на  досуге  приятных  идей  для
разговора.  К  тому  же  мы  заметили,  что  холодные  люди   иногда   более
чувствительных нравятся женщинам.  Последние  с  излишнею  скоростию  и  без
всякой экономии обнаруживают  себя,  а  первые  долее  скрываются  за  щитом
равнодушия и возбуждают любопытство, которое  сильно  действует  на  женское
воображение. Хочется видеть в  пылкой  деятельности  сердце  флегматическое,
хочется оживить статую... Но без дальнейших изъяснений  скажем,  что  Леонид
вдруг - уехал в П *, не простившись ни с хозяином, ни с хозяйкою.
     Эраст изумился и спешил к жене своей... Нина обливалась слезами, писала
и хотела скрыть от него бумагу. Он вырвал письмо из рук ее... Бедный муж, но
друг счастливый!.. Открылось, что Нина обожала Леонида, но что он  не  хотел
изменить дружбе и для того удалился. Безрассудная  в  письме  своем  к  нему
заклинала его возвратиться, а в противном  случае  грозилась  отравить  себя
ядом... Эраст оцепенел от ужаса... Виновная супруга лежала  у  ног  его  без
памяти... Видя смертную  бледность  ее,  он  забыл  все  и  старался  только
привести ее в чувство... Нина открыла томные глаза свои. Не  знаю,  что  она
говорила Эрасту, но Эраст через несколько минут, прижав ее к своему  сердцу,
громко воскликнул: "Такое ангельское раскаяние милее самой непорочности; все
забываю, и мы будем счастливы!.." В тот же день он  написал  к  Леониду:  "О
друг верный и бесценный! Поступок твой затмевает добродетель Сципионову;  но
смею думать, что в подобных обстоятельствах я сделал бы  то  же!"  Леонид  в
ответе своем изъявил сожаление о домашней его неприятности и  сказал,  между
прочим: "Женщины любезны и слабы, как дети; надобно многое спускать  им;  но
какой  благоразумный  человек  пожертвует  старинным  другом   минутной   их
прихоти?"
     Сердца нежные всегда готовы прощать великодушно и радуются мыслию,  что
они приобретают тем
новые права на любовь виновного, но раскаяние души  слабой  не  надолго
укрепляет ее в добродетельных  чувствах:  оно,  как  трепетание  музыкальной
струны, постепенно утихает, и душа входит опять в то  расположение,  которое
довело ее до порока. Легче удержаться от первой, нежели от второй вины  -  и
бедный Эраст развелся с женою, ибо не все  его  знакомые,  подобно  Леониду,
спасались бегством от прелестей Нины.
     Мы видим несчастных мужей в свете и почти привыкли к ним, но  если  они
чувствительны, то можем ли искренно не сожалеть об них? Мы любим плакать  со
вдовцом  горестным;  он  счастлив  в  сравнении  с  мужем,  который   должен
ненавидеть или презирать супругу!.. Эраст  в  отчаянии  своем  жаловался  на
судьбу, а еще более - на женщин. "Я любил вас пламенно и  нежно,  -  говорил
он, - умел быть постоянным для самых ветрениц, умел  быть  честным  в  самых
ненравственных связях, видел, как забываете ваши должности, но помнил  свои,
- и в награду за то, быв  несколько  раз  оставленным  любовником,  сделался
наконец обманутым мужем!" Эраст недели две плакал, недели две скитался  один
по окрестностям города, а там, желая чем-нибудь  заняться,  вздумал  быть  -
автором.
     Чувствительное сердце есть богатый источник идей: ежели  разум  и  вкус
помогают ему, то успех несомнителен и знаменитость ожидает  писателя.  Эраст
жил уединенно, но скоро обратил на себя общее  внимание;  умные  произносили
его имя с почтением, а добрые - с любовию:  ибо  он  родился  нежным  другом
человечества и в творениях своих изображал душу, страстную ко  благу  людей.
Призрак, называемый славою, явился ему в лучезарном сиянии и воспламенил его
ревностию бессмертия. "О слава! - думал он в восторге сердца. - Я искал тебя
некогда в дыму сражений и на поле кровопролития;  ныне,  в  тихом  кабинете,
вижу блестящий образ твой перед собою и посвящаю тебе остаток моей жизни.  Я
не умел быть счастливым, но могу быть предметом  удивления;  венки  миртовые
вянут с юностию; венок лавровый зеленеет и на  гробе!.."  Бедный  Эраст!  Ты
променял одну мечту на другую. Слава благотворна для света, а  не  для  тех,
которые
приобретают ее... Скоро зашипели ехидны зависти,  и  добродушный  автор
нажил себе неприятелей. Сии чудные люди, которых он не знал в лицо, бледнели
и страдали от его авторских успехов; сочиняли гнусные, ядовитые  пасквили  и
готовы были растерзать человека, который не оскорбил их ни делом, ни мыслию.
Напрасно Эраст вызывал завистников своих писать лучше его: они умели  только
изливать яд и желчь, а не блистать талантом. Эраст имел слабость  огорчаться
их ненавистию и писал к своему другу: "Узнав ветреность женщин, вижу  теперь
злобу мужчин. Первые извиняются хотя удовольствием: вторые  делают  зло  без
всякой для себя выгоды". - "Всего вернее, - отвечал ему, Леонид,  -  идти  в
свете  большою  дорогою  и  запасаться  такими   деньгами,   которые   везде
принимаются. Служба есть у нас вернейший путь к  уважению  (которого  сродно
искать людям в гражданском соединении), а чины -  ходячая  монета;  положим,
что слава драгоценнее, но многие ли знают ее клеймо и высокую пробу? Это  не
монета, а медаль: один знаток возьмет ее вместо денег. К тому  же  дарования
ума всегда оспориваются, и причина ясна: души малые, но  самолюбивые,  каких
довольно в свете, хотят возвеличиться унижением великих. Но дело сделано,  и
ты стоишь на пути славы: имей же твердость презирать усилие зависти, которая
есть необходимое условие громкого имени! Не только презирай,  но  и  радуйся
ею: ибо она доказывает, что ты уже славен". - Письмо  Леонидово  заключалось
сими словами: "Я через месяц женюсь, чтобы избавить  себя  от  хозяйственных
забот. Женщина нужна для порядка в доме".
     Эраст забыл свои авторские неудовольствия, чтобы спешить в П* к свадьбе
друга... Они уже давно не видались, Леонид, несмотря на прилежность делового
человека, цвел здоровьем;  ибо  всякая  диететика  начинается  предписанием:
"Будь спокоен духом!" Эраст, некогда прекрасный молодой человек, высох,  как
скелет; ибо "огненные страсти, по словам одного  англичанина,  суть  курьеры
жизни: с ними недолго ехать до кладбища". Любовь и слава питают душу,  а  не
тело. Леонид, несмотря на свою холодность, с прискорбием
заметил Эрастову бледность... Он  не  обманул  друга  и  в  самом  деле
женился  только  "для  порядка  в  доме",  заблаговременно  объявив  невесте
условия: "1) ездить в гости однажды в неделю; 2) принимать гостей однажды  в
неделю; 3) входить к нему в кабинет однажды в сутки, и то  на  пять  минут".
Она, исполняя волю отца, на все согласилась и строго  наблюдала  предписания
мужа, тем охотнее что меланхолик Эраст жил в их доме, любил сидеть с  нею  у
камина и читать ей французские романы. Иногда они плакали вместе, как  дети,
и скоро души их свыклись  удивительным  образом.  Первые  движения  симпатии
требуют  откровенности:  сердце   в   таком   случае   имеет   всю   догадку
проницательного разума и знает,  что  искренность  действует  сильнее  самых
красноречивых уверений в  дружбе.  Каллиста  сведала  подробности  Эрастовой
жизни, неизвестные и мужу ее, - и  чудно:  она  слушала  Эраста  с  живейшим
удовольствием,  а  Леонид  -   с   холодностию.   Платя   доверенностию   за
доверенность, Кал-листа жаловалась ему на  равнодушие  Леонидово  и  сказала
однажды: "Я хотела бы  узнать  безрассудную  Нину,  чтобы  иметь  понятие  о
женщине, которая не умела быть с вами счастливою!.." Но она уже и  без  слов
объяснялась с Эрастом. Тронутая чувствительность имеет язык  свой,  которому
все другие уступают в выразительности; и если глаза служат  вообще  зеркалом
души, то чего  не  скажет  ими  женщина  страстная?  Всякая  минута,  всякое
движение Каллисты доказывало, что Эрасту надлежало  -  удалиться!  Он  хотел
себя обманывать, но не мог; ужасался быть любимым,  но  не  переставал  быть
любезным; хотел навеки расстаться, но с утра до вечера видел Каллисту. Что ж
делал между тем благоразумный Леонид? Занимался приказными делами. Однако  ж
холодные люди не слепцы - и бедному Эрасту в  одно  утро  объявили,  что  он
хозяин в Леонидовой доме!.. То есть флегматик наш без дальних сборов посадил
жену в карету и благополучно уехал с нею из П*, написав следующую записку  к
другу: "Ты вечно будешь ребенком; а Каллиста - женщина.  Знаю  тебя  и  хочу
спасти от упреков совести. Мне поручили кончить важное государственное
дело за тысячу верст отсюда. Верный друг  твой  до  гроба..."  Читатели
могут пощадить Эраста: угрызения совести довольно наказали его. Для  нежного
сердца все возможные бедствия ничто в сравнении с  теми  случаями,  где  оно
должно упрекать себя. "Безрассудный! - думал он. - Я прельстил  жену  друга,
который не хотел воспользоваться слабостию моей жены!  Вот  награда  за  его
добродетель! О стыд! Я смел не удивляться ей и думал, что сам могу поступить
так же!.." К чести Эраста скажем, что он не досадовал на Леонида за  разлуку
свою с Каллистой.
     Судьба послала ему утешение. Он сведал, что тесть Леонидов имел  важное
судное дело и, по всем вероятностям,  должен  был  лишиться  своего  имения.
Эраст тайно дал на себя вексель его сопернику в большой  сумме  с  условием,
чтобы он прекратил тяжбу  миром.  Сия  великодушная  жертва  тем  более  ему
нравилась, что и Леонид и Каллиста были вместе ее  предметом;  он  не  хотел
любить, но позволял себе жалеть о слабой женщине, которая  для  него  забыла
должность свою!
     Эраст искал рассеяния в путешествии, пленительном в те годы, когда свет
еще нов для сердца; когда мы, в очарованиях надежды, только готовимся  жить,
действовать умом и  наслаждаться  чувствительностию;  когда,  одним  словом,
хотим  запасаться  приятными  воспоминаниями  для  будущего   и   средствами
нравиться людям. Но душа, изнуренная страстями, - душа, которая вкусила  всю
сладость и горечь жизни, - может ли еще быть  любопытною?  Что  остается  ей
знать, когда она узнала опытом восторги  и  муки  любви,  прелесть  славы  и
внутреннюю пустоту ее? - Эраст не имел удовольствия  завидовать  людям,  ибо
сердце его не хотело уже верить счастию. Смотря на великолепные  палаты,  он
мыслил: "Здесь плачут так же, как и в  хижине",  -  вступая  в  храмы  наук,
говорил себе: "Здесь учат  всему,  кроме  того,  как  найти  благополучие  в
жизни",  -  смотря  на  молодого  красавца,  счастливого  нежными   улыбками
прелестниц, думал: "Ты оплачешь свои победы". Эраст  воображал,  что  сердце
его  наконец  ожесточилось:   так   мыслят   всегда   люди   чувствительные,
натерпевшись довольно горя; но, слушая музыку
нежную, он забывался, и грудь  его  орошалась  слезами;  видя  бедного,
хотел  помогать  ему  и,  встречая  глазами  взор  какой-нибудь   миловидной
незнакомки, тайно от ума своего искал в  нем  ласкового  приветствия.  Эраст
иногда писал и внутренне утешался мыслию, что зависть  и  вражда  умирают  с
автором и  что  творения  его  найдут  в  потомстве  одну  справедливость  и
признательность; следственно, он все еще обманывал себя воображением:  разве
холодные души не удивляют нас жаром своим, когда они терзают память  бедного
Жан-Жака? Злословие есть наследственный грех людей: живые  и  мертвые  равно
бывают его предметом.
     Эраст возвратился в отечество, чтобы не оставить костей своих  в  чужой
земле: ибо здоровье его было в худом состоянии. Он пылал нетерпением  видеть
друга, но помнил вину свою и боялся его взоров. Леонид, уже знатный  человек
в государстве, обрадовался ему  искренно  и  представил  молодую  красавицу,
вторую жену свою. Каллисты не было уже на свете: супруг ее,  еще  не  скинув
траура, помолвил на другой и ровно  через  год  обвенчался.  Эраст  не  смел
плакать в присутствии Леонида, но огорчился душевно: Каллиста была последним
предметом его нежных слабостей!..  Друг  обходился  с  ним  ласково,  но  не
предлагал ему жить в доме своем!
     Эраст думал посвятить остаток жизни тихому уединению и литературе,  но,
к несчастию, ему отдали медальйон с волосами Каллисты и письмо, которое  она
писала к нему за шесть дней до кончины своей. Он узнал, что Каллиста  любила
его  страстно,  нежно  и  постоянно,  узнал,  что  сия   любовь,   противная
добродетели, сократила  самую  жизнь  ее.  Бедный  Эраст!..  Меланхолия  его
обратилась  в  отчаяние.  Ах!  Лучше  сто  раз  быть   обманутым   неверными
любовницами, нежели уморить одну верную!.. В исступлении горести  он  всякий
день ходил обливать слезами гроб Каллисты и терзать себя упреками; однако  ж
бывали минуты, в которые Эраст тайно наслаждался мыслию, что его  хотя  один
раз в жизни любили пламенно!..
     Он скоро занемог, но успел еще  отдать  половину  своего  имения  Нине,
сведав, что она терпит нужду.
     Сия женщина, наказанная судьбою за неверность и  тронутая  великодушием
супруга, оскорбленного ею, спешила упасть к ногам  его.  Эраст  умер  на  ее
руках, с любовию произнося имя Каллисты  и  Нины:  душа  его  примирилась  с
женщинами, но не с  судьбою!..  Леонид  не  ездил  к  больному,  ибо  медики
объявили его болезнь заразительною; он  не  был  и  на  погребении,  говоря:
"Бездушный труп уже не есть друг мой!.."  Два  человека  погребли  его  и  с
искреннею горестию оплакали: Нина и добродушный камердинер Эрастов...
     Леонид  дожил  до  самой  глубокой  старости,  наслаждаясь  знатностию,
богатством, здоровьем и спокойствием. Государь  и  государство  уважали  его
заслуги, разум, трудолюбие и честность, но никто, кроме Эраста,  не  имел  к
нему  истинной  привязанности.  Он  делал  много  добра,  но   без   всякого
внутреннего удовольствия, а единственно для своей  безопасности;  не  уважал
людей,  но  берегся  их;  не  искал  удовольствий,  но  избегал   огорчений;
нестрадание казалось ему наслаждением, а равнодушие -  талисманом  мудрости.
Если бы мы верили прохождению душ, то надлежало бы заключить, что  душа  его
настрадалась уже в каком-нибудь первобытном состоянии и  хотела  единственно
отдыхать в образе Леонида. Он лишился супруги и детей,  но,  воображая,  что
горесть бесполезна, старался забыть их. - Любимою его мыслию было, что здесь
всё для человека, а человек только для самого себя. При конце  жизни  Леонид
согласился бы снова начать  ее,  но  не  желал  того:  ибо  стыдился  желать
невозможного. Он умер без надежды и страха, как обыкновенно  засыпал  всякий
вечер.

     1803

Другие известные произведения этого автора:


15 самых популярных авторов:
1. Пушкин Александр2. Чехов Антон3. Тургенев Иван4. Лесков Николай5. Гоголь Николай6. Толстой Лев7. Лермонтов Михаил8. Островский Александр9. Есенин Сергей10. Некрасов Николай11. Салтыков-Щедрин Михаил12. Блок Александр13. Толстой Алексей Константинович14. Тютчев Фёдор15. Жуковский Василий

Биографии авторов:
Биография Грибоедов Александр Сергеевич
Биография Некрасов Николай Алексеевич
Биография Крылов Иван Андреевич
Биография Пушкин Александр Сергеевич



© lit-classic.ru — Русская классическая литература.