<< Вернуться

Произведение: Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях
Литературный портал: lit-classic.ru




 Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях




   Царь с царицею простился,
   В путь-дорогу снарядился,
   И царица у окна
   Села ждать его одна.
   Ждет-пождет с утра до ночи,
   Смотрит в поле, инда очи
   Разболелись глядючи
   С белой зори до ночи;
   Не видать милого друга!
   Только видит: вьется вьюга,
   Снег валится на поля,
   Вся белешенька земля.
   Девять месяцев проходит,
   С поля глаз она не сводит.
   Вот в сочельник в самый, в ночь
   Бог дает царице дочь.
   Рано утром гость желанный,
   День и ночь так долго жданный,
   Издалеча наконец
   Воротился царь-отец.
   На него она взглянула,
   Тяжелешенько вздохнула,
   Восхищенья не снесла,
   И к обедне умерла.
   Долго царь был неутешен,
   Но как быть? и он был грешен;
   Год прошел как сон пустой,
   Царь женился на другой.
   Правду молвить, молодица
   Уж и впрямь была царица:
   Высока, стройна, бела,
   И умом и всем взяла;
   Но зато горда, ломлива,
   Своенравна и ревнива.
   Ей в приданое дано
   Было зеркальце одно;
   Свойство зеркальце имело:
   Говорить оно умело.
   С ним одним она была
   Добродушна, весела,
   С ним приветливо шутила
   И, красуясь, говорила:
   "Свет мой, зеркальце! скажи
   Да всю правду доложи:
   Я ль на свете всех милее,
   Всех румяней и белее?"
   И ей зеркальце в ответ:
   "Ты, конечно, спору нет;
   Ты, царица, всех милее,
   Всех румяней и белее".
   И царица хохотать,
   И плечами пожимать,
   И подмигивать глазами,
   И прищелкивать перстами,
   И вертеться подбочась,
   Гордо в зеркальце глядясь.
   Но царевна молодая,
   Тихомолком расцветая,
   Между тем росла, росла,
   Поднялась — и расцвела,
   Белолица, черноброва,
   Нраву кроткого такого.
   И жених сыскался ей,
   Королевич Елисей.
   Сват приехал, царь дал слово,
   А приданое готово:
   Семь торговых городов
   Да сто сорок теремов.
   На девичник собираясь,
   Вот царица, наряжаясь
   Перед зеркальцем своим,
   Перемолвилася с ним:
   "Я ль, скажи мне, всех милее,
   Всех румяней и белее?"
   Что же зеркальце в ответ?
   "Ты прекрасна, спору нет;
   Но царевна всех милее,
   Всех румяней и белее".
   Как царица отпрыгнет,
   Да как ручку замахнет,
   Да по зеркальцу как хлопнет,
   Каблучком-то как притопнет!..
   "Ах ты, мерзкое стекло!
   Это врешь ты мне на зло.
   Как тягаться ей со мною?
   Я в ней дурь-то успокою.
   Вишь какая подросла!
   И не диво, что бела:
   Мать брюхатая сидела
   Да на снег лишь и глядела!
   Но скажи: как можно ей
   Быть во всем меня милей?
   Признавайся: всех я краше.
   Обойди все царство наше,
   Хоть весь мир; мне ровной нет.
   Так ли?" Зеркальце в ответ:
   "А царевна все ж милее,
   Все ж румяней и белее".
   Делать нечего. Она,
   Черной зависти полна,
   Бросив зеркальце под лавку,
   Позвала к себе Чернавку
   И наказывает ей,
   Сенной девушке своей,
   Весть царевну в глушь лесную
   И, связав ее, живую
   Под сосной оставить там
   На съедение волкам.
   Черт ли сладит с бабой гневной?
   Спорить нечего. С царевной
   Вот Чернавка в лес пошла
   И в такую даль свела,
   Что царевна догадалась,
   И до смерти испугалась,
   И взмолилась: "Жизнь моя!
   В чем, скажи, виновна я?
   Не губи меня, девица!
   А как буду я царица,
   Я пожалую тебя".
   Та, в душе ее любя,
   Не убила, не связала,
   Отпустила и сказала:
   «Не кручинься, бог с тобой».
   А сама пришла домой.
   "Что? — сказала ей царица, —
   Где красавица девица?"
   — Там, в лесу, стоит одна, —
   Отвечает ей она. —
   Крепко связаны ей локти;
   Попадется зверю в когти,
   Меньше будет ей терпеть,
   Легче будет умереть.
   И молва трезвонить стала:
   Дочка царская пропала!
   Тужит бедный царь по ней.
   Королевич Елисей,
   Помолясь усердно богу,
   Отправляется в дорогу
   За красавицей душой,
   За невестой молодой.
   Но невеста молодая,
   До зари в лесу блуждая,
   Между тем все шла да шла
   И на терем набрела.
   Ей на встречу пес, залая,
   Прибежал и смолк, играя;
   В ворота вошла она,
   На подворье тишина.
   Пес бежит за ней, ласкаясь,
   А царевна, подбираясь,
   Поднялася на крыльцо
   И взялася за кольцо;
   Дверь тихонько отворилась,
   И царевна очутилась
   В светлой горнице; кругом
   Лавки, крытые ковром,
   Под святыми стол дубовый,
   Печь с лежанкой изразцовой.
   Видит девица, что тут
   Люди добрые живут;
   Знать, не будет ей обидно!
   Никого меж тем не видно.
   Дом царевна обошла,
   Все порядком убрала,
   Засветила богу свечку,
   Затопила жарко печку,
   На полати взобралась
   И тихонько улеглась.
   Час обеда приближался,
   Топот по двору раздался:
   Входят семь богатырей,
   Семь румяных усачей.
   Старший молвил: "Что за диво!
   Все так чисто и красиво.
   Кто-то терем прибирал
   Да хозяев поджидал.
   Кто же? Выдь и покажися,
   С нами честно подружися.
   Коль ты старый человек,
   Дядей будешь нам навек.
   Коли парень ты румяный,
   Братец будешь нам названый.
   Коль старушка, будь нам мать,
   Так и станем величать.
   Коли красная девица,
   Будь нам милая сестрица".
   И царевна к ним сошла,
   Честь хозяям отдала,
   В пояс низко поклонилась;
   Закрасневшись, извинилась,
   Что-де в гости к ним зашла,
   Хоть звана и не была.
   Вмиг по речи те спознали,
   Что царевну принимали;
   Усадили в уголок,
   Подносили пирожок;
   Рюмку полну наливали,
   На подносе подавали.
   От зеленого вина
   Отрекалася она;
   Пирожок лишь разломила,
   Да кусочек прикусила,
   И с дороги отдыхать
   Отпросилась на кровать.
   Отвели они девицу
   Вверх во светлую светлицу
   И оставили одну,
   Отходящую ко сну.
   День за днем идет, мелькая,
   А царевна молодая
   Все в лесу, не скучно ей
   У семи богатырей.
   Перед утренней зарею
   Братья дружною толпою
   Выезжают погулять,
   Серых уток пострелять,
   Руку правую потешить,
   Сорочина в поле спешить,
   Иль башку с широких плеч
   У татарина отсечь,
   Или вытравить из леса
   Пятигорского черкеса.
   А хозяюшкой она
   В терему меж тем одна
   Приберет и приготовит.
   Им она не прекословит,
   Не перечут ей они.
   Так идут за днями дни.
   Братья милую девицу
   Полюбили. К ней в светлицу
   Раз, лишь только рассвело,
   Всех их семеро вошло.
   Старший молвил ей: "Девица,
   Знаешь: всем ты нам сестрица,
   Всех нас семеро, тебя
   Все мы любим, за себя
   Взять тебя мы все бы ради,
   Да нельзя, так бога ради
   Помири нас как-нибудь:
   Одному женою будь,
   Прочим ласковой сестрою.
   Что ж качаешь головою?
   Аль отказываешь нам?
   Аль товар не по купцам?"
   "Ой вы, молодцы честные,
   Братцы вы мои родные, —
   Им царевна говорит, —
   Коли лгу, пусть бог велит
   Не сойти живой мне с места.
   Как мне быть? ведь я невеста.
   Для меня вы все равны,
   Все удалы, все умны,
   Всех я вас люблю сердечно;
   Но другому я навечно
   Отдана. Мне всех милей
   Королевич Елисей".
   Братья молча постояли
   Да в затылке почесали.
   "Спрос не грех. Прости ты нас, —
   Старший молвил поклонясь, —
   Коли так, не заикнуся
   Уж о том". — "Я не сержуся, —
   Тихо молвила она, —
   И отказ мой не вина".
   Женихи ей поклонились,
   Потихоньку удалились,
   И согласно все опять
   Стали жить да поживать.
   Между тем царица злая,
   Про царевну вспоминая,
   Не могла простить ее,
   А на зеркальце свое
   Долго дулась и сердилась;
   Наконец об нем хватилась
   И пошла за ним, и, сев
   Перед ним, забыла гнев,
   Красоваться снова стала
   И с улыбкою сказала:
   "Здравствуй, зеркальце! скажи
   Да всю правду доложи:
   Я ль на свете всех милее,
   Всех румяней и белее?"
   И ей зеркальце в ответ:
   "Ты прекрасна, спору нет;
   Но живет без всякой славы,
   Средь зеленыя дубравы,
   У семи богатырей
   Та, что все ж тебя милей".
   И царица налетела
   На Чернавку: "Как ты смела
   Обмануть меня? и в чем!.."
   Та призналася во всем:
   Так и так. Царица злая,
   Ей рогаткой угрожая,
   Положила иль не жить,
   Иль царевну погубить.
   Раз царевна молодая,
   Милых братьев поджидая,
   Пряла, сидя под окном.
   Вдруг сердито под крыльцом
   Пес залаял, и девица
   Видит: нищая черница
   Ходит по двору, клюкой
   Отгоняя пса. "Постой,
   Бабушка, постой немножко, —
   Ей кричит она в окошко, —
   Пригрожу сама я псу
   И кой-что тебе снесу".
   Отвечает ей черница:
   "Ох ты, дитятко девица!
   Пес проклятый одолел,
   Чуть до смерти не заел.
   Посмотри, как он хлопочет!
   Выдь ко мне". — Царевна хочет
   Выйти к ней и хлеб взяла,
   Но с крылечка лишь сошла,
   Пес ей под ноги — и лает,
   И к старухе не пускает;
   Лишь пойдет старуха к ней,
   Он, лесного зверя злей,
   На старуху. "Что за чудо?
   Видно, выспался он худо, —
   Ей царевна говорит: —
   На ж, лови!" — и хлеб летит.
   Старушонка хлеб поймала:
   "Благодарствую, — сказала. —
   Бог тебя благослови;
   Вот за то тебе, лови!"
   И к царевне наливное,
   Молодое, золотое,
   Прямо яблочко летит...
   Пес как прыгнет, завизжит...
   Но царевна в обе руки
   Хвать — поймала. "Ради скуки
   Кушай яблочко, мой свет.
   Благодарствуй за обед".
   Старушоночка сказала,
   Поклонилась и пропала...
   И с царевной на крыльцо
   Пес бежит и ей в лицо
   Жалко смотрит, грозно воет,
   Словно сердце песье ноет,
   Словно хочет ей сказать:
   Брось! — Она его ласкать,
   Треплет нежною рукою;
   "Что, Соколко, что с тобою?
   Ляг!" — и в комнату вошла,
   Дверь тихонько заперла,
   Под окно за пряжу села
   Ждать хозяев, а глядела
   Все на яблоко. Оно
   Соку спелого полно,
   Так свежо и так душисто,
   Так румяно-золотисто,
   Будто медом налилось!
   Видны семечки насквозь...
   Подождать она хотела
   До обеда; не стерпела,
   В руки яблочко взяла,
   К алым губкам поднесла,
   Потихоньку прокусила
   И кусочек проглотила...
   Вдруг она, моя душа,
   Пошатнулась не дыша,
   Белы руки опустила,
   Плод румяный уронила,
   Закатилися глаза,
   И она под образа
   Головой на лавку пала
   И тиха, недвижна стала...
   Братья в ту пору домой
   Возвращалися толпой
   С молодецкого разбоя.
   Им на встречу, грозно воя,
   Пес бежит и ко двору
   Путь им кажет. "Не к добру! —
   Братья молвили: — печали
   Не минуем". Прискакали,
   Входят, ахнули. Вбежав,
   Пес на яблоко стремглав
   С лаем кинулся, озлился,
   Проглотил его, свалился
   И издох. Напоено
   Было ядом, знать, оно.
   Перед мертвою царевной
   Братья в горести душевной
   Все поникли головой,
   И с молитвою святой
   С лавки подняли, одели,
   Хоронить ее хотели
   И раздумали. Она,
   Как под крылышком у сна,
   Так тиха, свежа лежала,
   Что лишь только не дышала.
   Ждали три дня, но она
   Не восстала ото сна.
   Сотворив обряд печальный,
   Вот они во гроб хрустальный
   Труп царевны молодой
   Положили — и толпой
   Понесли в пустую гору,
   И в полуночную пору
   Гроб ее к шести столбам
   На цепях чугунных там
   Осторожно привинтили
   И решеткой оградили;
   И, пред мертвою сестрой
   Сотворив поклон земной,
   Старший молвил: "Спи во гробе;
   Вдруг погасла, жертвой злобе,
   На земле твоя краса;
   Дух твой примут небеса.
   Нами ты была любима
   И для милого хранима —
   Не досталась никому,
   Только гробу одному".
   В тот же день царица злая,
   Доброй вести ожидая,
   Втайне зеркальце взяла
   И вопрос свой задала:
   "Я ль, скажи мне, всех милее,
   Всех румяней и белее?"
   И услышала в ответ:
   "Ты, царица, спору нет,
   Ты на свете всех милее,
   Всех румяней и белее".
   За невестою своей
   Королевич Елисей
   Между тем по свету скачет.
   Нет как нет! Он горько плачет,
   И кого ни спросит он,
   Всем вопрос его мудрен;
   Кто в глаза ему смеется,
   Кто скорее отвернется;
   К красну солнцу наконец
   Обратился молодец.
   "Свет наш солнышко! Ты ходишь
   Круглый год по небу, сводишь
   Зиму с теплою весной,
   Всех нас видишь под собой.
   Аль откажешь мне в ответе?
   Не видало ль где на свете
   Ты царевны молодой?
   Я жених ей". — "Свет ты мой, —
   Красно солнце отвечало, —
   Я царевны не видало.
   Знать ее в живых уж нет.
   Разве месяц, мой сосед,
   Где-нибудь ее да встретил
   Или след ее заметил".
   Темной ночки Елисей
   Дождался в тоске своей.
   Только месяц показался,
   Он за ним с мольбой погнался.
   "Месяц, месяц, мой дружок,
   Позолоченный рожок!
   Ты встаешь во тьме глубокой,
   Круглолицый, светлоокий,
   И, обычай твой любя,
   Звезды смотрят на тебя.
   Аль откажешь мне в ответе?
   Не видал ли где на свете
   Ты царевны молодой?
   Я жених ей". — "Братец мой,
   Отвечает месяц ясный, —
   Не видал я девы красной.
   На стороже я стою
   Только в очередь мою.
   Без меня царевна, видно,
   Пробежала". — «Как обидно!» —
   Королевич отвечал.
   Ясный месяц продолжал:
   "Погоди; об ней, быть может,
   Ветер знает. Он поможет.
   Ты к нему теперь ступай,
   Не печалься же, прощай".
   Елисей, не унывая,
   К ветру кинулся, взывая:
   "Ветер, ветер! Ты могуч,
   Ты гоняешь стаи туч,
   Ты волнуешь сине море,
   Всюду веешь на просторе,
   Не боишься никого,
   Кроме бога одного.
   Аль откажешь мне в ответе?
   Не видал ли где на свете
   Ты царевны молодой?
   Я жених ее". — "Постой, —
   Отвечает ветер буйный, —
   Там за речкой тихоструйной
   Есть высокая гора,
   В ней глубокая нора;
   В той норе, во тьме печальной,
   Гроб качается хрустальный
   На цепях между столбов.
   Не видать ничьих следов
   Вкруг того пустого места;
   В том гробу твоя невеста".
   Ветер дале побежал.
   Королевич зарыдал
   И пошел к пустому месту,
   На прекрасную невесту
   Посмотреть еще хоть раз.
   Вот идет; и поднялась
   Перед ним гора крутая;
   Вкруг нее страна пустая;
   Под горою темный вход.
   Он туда скорей идет.
   Перед ним, во мгле печальной,
   Гроб качается хрустальный,
   И в хрустальном гробе том
   Спит царевна вечным сном.
   И о гроб невесты милой
   Он ударился всей силой.
   Гроб разбился. Дева вдруг
   Ожила. Глядит вокруг
   Изумленными глазами,
   И, качаясь над цепями,
   Привздохнув, произнесла:
   «Как же долго я спала!»
   И встает она из гроба...
   Ах!.. и зарыдали оба.
   В руки он ее берет
   И на свет из тьмы несет,
   И, беседуя приятно,
   В путь пускаются обратно,
   И трубит уже молва:
   Дочка царская жива!
   Дома в ту пору без дела
   Злая мачеха сидела
   Перед зеркальцем своим
   И беседовала с ним.
   Говоря: "Я ль всех милее,
   Всех румяней и белее?"
   И услышала в ответ:
   "Ты прекрасна, слова нет,
   Но царевна все ж милее,
   Все румяней и белее".
   Злая мачеха, вскочив,
   Об пол зеркальце разбив,
   В двери прямо побежала
   И царевну повстречала.
   Тут ее тоска взяла,
   И царица умерла.
   Лишь ее похоронили,
   Свадьбу тотчас учинили,
   И с невестою своей
   Обвенчался Елисей;
   И никто с начала мира
   Не видал такого пира;
   Я там был, мед, пиво пил,
   Да усы лишь обмочил.

 Доступный сайт — создание сайтов по низким ценам      Рейтинг@Mail.ru