<< Вернуться

Произведение: Именины
Литературный портал: lit-classic.ru




    Вместе с громадной пыльно-черной тучей, заходящей из-за сада, из-за вековых берез и серых итальянских тополей, все более жгучим становится ослепительный солнечный свет, его сухой степной жар - и все более немеет усадьба, все мельче и серебристее струится листва на тополях.
       Черный ад обступает радостный солнечный мир усадьбы.
       В усадьбе преизбыток довольства, счастья.
       Дом полон гостей, соседей, родственников, своих и чужих слуг, - в доме именины.
       Идет обед, долгий, необычный, с пирожками, с янтарным бульоном, с маринадами к жареным индейкам, с густыми наливками, с пломбиром, с шампанским в узких старинных бокалах, по краям золоченых.
       И я тоже в усадьбе, в доме, за обедом, но вместе с тем, я весь этот день, усадьбу, гостей и даже себя самого только вижу: чувствую себя вне всего, вне жизни.
       Я мальчик, ребенок, нарядный и счастливый наследник всего этого мира, и мне тоже празднично, - особенно от этих дедовских бокалов, полных горько-сладкого тонко-колючего вина, - но вместе с тем и несказанно тяжко, так тяжко, точно вся вселенная на краю погибели, смерти.
       Отчего?
       От этой страшной тучи, адом обступающей мир, от этой растущей тишины?
       А, нет! Оттого, что, оказывается, не я один вне всего, вне жизни: все, окружающие меня, тоже вне ее, хотя они и двигаются, пьют, едят, говорят, смеются.
       И еще оттого, что я чувствую страшную давность, древность всего того, что я вижу, в чем я участвую в этот роковой, ни на что не похожий (и настоящий, и имеете с тем т-v кой давний) именинный день, в этой столь мне родном - то же время столь далекой и сказочной стране.
       И в душе моей растет такая скорбь, что я наконец разрываю этот сон...
       Глубокая зимняя ночь, Париж.
      
       9 мая. 1924

 Доступный сайт — создание сайтов по низким ценам      Рейтинг@Mail.ru