Не все коту масленица

СЦЕНА ПЕРВАЯ
ЛИЦА:

Д а р ь я  Ф е д о с е
е в н а  К р у г л о в а, вдова купца, 40 лет.
А г н и я, ее дочь, 20
лет.
Е р м и л  З о т ы ч  А х о в, богатый купец, лет 60.
И п п
о л и т, его приказчик, лет 27-ми.
М а л а н ь я, кухарка Кругловой.


Бедная, но чистенькая комната. В глубине дверь в переднюю; слева
от зрителей дверь во внутренние комнаты; с той же стороны, ближе к зрителям,
диван; перед ним стол, покрытый цветною скатертью; два кресла. На правой стороне
два окна с чистыми белыми занавесками; на окнах цветы, между окон зеркало, ближе
к зрителям пяльцы.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Круглова (на диване); Агния
(у окна грызет кедровые орехи).
А г н и я. Погода-то! Даже удивительно! А мы
сидим. Хоть бы погулять куда, что ли!
К р у г л о в а. А вот, погоди, дай
срок, сосну полчасика, пожалуй, погуляем.
А г н и я. Кавалеров-то у нас один,
другой - обчелся, гулять-то не с кем.
К р у г л о в а. А кто виноват? Не мне
же ловить для тебя кавалеров! Сети по улицам-то не расставить ли?
А г н и я.
Разве вот Ипполит зайдет.
К р у г л о в а. И то, гляди, зайдет; день сегодня
праздничный, что ему дома-то делать! Вот тебе и кавалер; не я искала, сама
обрящила. Вольница ты у меня. Ты его как это подцепила?
А г н и я. Очень
просто. Шла я как-то из городу, он меня догнал и проводил до дому. Я его
поблагодарила.
К р у г л о в а. И позвала?
А г н и я. С какой стати!
К
р у г л о в а. Как же он у нас объявился?
А г н и я. Позвала я его, да после.
Стал он мимо окон ходить раз по десяти в день; ну, что хорошего, лучше уж в дом
пустить. Только слава.
К р у г л о в а. Само собой.
А г н и я. Все
говорить?
К р у г л о в а. Да говори уж заодно.
А г н и я (равнодушно и
грызя орехи). Потом он мне письмо написал с разными чувствами, только нескладно
очень...
К р у г л о в а. Ну? А ты ему ответила?
А г н и я. Ответила,
только на словах. Зачем вы, говорю, письма пишете, коли не умеете? Коли что вам
нужно мне сказать, так говорите лучше прямо, чем бумагу-то марать.
К р у г л
о в а. Только и всего?
А г н и я. Только и всего. А то что же еще?
К р у г
л о в а. Много очень воли ты забрала.
А г н и я. Заприте.
К р у г л о в а.
Болтай еще.


Входит Маланья.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Круглова,
Агния, Маланья.
М а л а н ь я (говорит медленно). Шла я тут-то по
вулице...
К р у г л о в а. Так что ж?
М а л а н ь я. Так он... Как
его?
К р у г л о в а. Кто, он-то?
М а л а н ь я. Как, бишь, его?.. В
суседях-то...
К р у г л о в а. Что же?
М а л а н ь я. Да нешто их тут
всех... Много их. Такой черноватый...
К р у г л о в а. Седой, что ли?
М а
л а н ь я. Да, седой. Что я!.. А я черноватый...
К р у г л о в а. Ахов, что
ли?
М а л а н ь я. Надо, что он... Ахов его... что ли. Большой такой...
К
р у г л о в а. Среднего росту?
М а л а н ь я. Да, пожалуй, что и так.
К р
у г л о в а. Ну, что же он? Проснись ты, сделай милость!
М а л а н ь я. Что
проснись!.. Не походя я сплю, а когда время... так что кому! Кланяйся,
говорит.
К р у г л о в а. Немного ж ты сказала.
М а л а н ь я. Что ж мне
еще говорить? (Уходит и сейчас же возвращается.) Да, забыла... Зайду,
говорит.
К р у г л о в а. Когда?
М а л а н ь я. Кто ж его... Мне почем
знать? (Уходит и возвращается.) Да! Из головы вон... Нынче, говорит, зайду. Ахов
он, что ли, прозывается? Черноватый такой...
К р у г л о в а. Седой
весь?
М а л а н ь я. Да и то седой. Эка память! Господи!
(Уходит.)



ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Круглова и Агния.
К р у г л о в а. Нашу
слугу Личарду только послом посылать. Растолкует дело, как по-писаному. Как
начнет толковать, так точно у ней в голове-то жернова поворачиваются.
А г н и
я. Этот ваш Ахов дядя Ипполиту?
К р у г л о в а. Да, дядя.
А г н и я. Вот
придет, помешает нам гулять идти. Зачем это он?
К р у г л о в а. Кто ж его
знает! Вот что значит богатый-то человек! Распостылый он мне, распостылый, а
все-таки гость. Никакого мне от него барыша нет, и не ожидаю; а как ты ему
скажешь, миллионщику: поди вон! Вот какое дело! И какая это подлость в людях,
что завели такой обычай - деньгам кланяться! Вот поди ж ты. Отыми у него деньги,
вся цена ему грош; а везде ему почет, и не то что из корысти, а как будто он в
самом деле путный. Отчего это не скажут таким людям, что не надо, мол, нам тебя
и со всеми твоими деньгами, потому как ты скот бесчувственный. Да вот не скажут
в глаза. Женщины на это скорей; кабы только нам разуму побольше. И что это он к
нам повадился?
А г н и я. Должно быть, влюблен.
К р у г л о в а. В
кого?
А г н и я. Да я так думаю, в вас.
К р у г л о в а. Не в тебя
ли?
А г н и я. Ну, какая я ему пара! А вы, маменька, в самый раз. Что ж,
богатой купчихой будете. Чего еще приятнее?
К р у г л о в а. Да и кажется...
Господи-то меня сохрани! Видела я, дочка, видела эту приятность-то. И теперь
еще, как вспомню, так по ночам вздрагиваю. А как приснится, бывало, по
началу-то, твой покойный отец, так меня сколько раз в истерику ударяло. Веришь
ты, как я зла на них, на этих самодуров проклятых! И отец-то у меня был такой, и
муж-то у меня был еще хуже, и приятели-то его все такие же; всю жизнь-то они из
меня вымотали. Да, кажется, приведись только мне, так я б одному за всех
выместила.
А г н и я. Уж будто бы?
К р у г л о в а. Уж потешила бы свою
душеньку; да не приходится. А и то сказать: что хвастать-то! Душа-то у нас
коротка, перед деньгами-то, пожалуй, и растаешь. Проклятые ведь они.
А г н и
я. Особенно коли их нет.
К р у г л о в а. Ну, я спать пошла.
А г н и я. С
богом.


Круглова уходит.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Агния,
потом Ипполит.
А г н и я (взглянув в окно). Опять мимо ходит. Что это у них
за манера. (Открывает окно и кланяется.) Что, вы потеряли что-нибудь?


Ипполит за окном: "Окромя сердца ничего-с".
Что же вы ходите
взад и вперед? Отчего вы прямо не войдете?


Ипполит за окном: "Не смею-с".
Кого же вы боитесь?


Ипполит за окном: "Маменьки вашей".
Чего же ее бояться? Она
спит.


Ипполит за окном: "В таком случае, сейчас-с".
А г н и я.
Такой видный, красивый молодой человек, а какой робкий.


Ипполит входит. Он одет чисто и современно: с маленькой
бородкой, довольно красив.
Еще здравствуйте!
И п п о л и т. Наше
почтение-с.
А г н и я. А мы вас ждали; хотим вместе гулять идти. Вы
пойдете?
И п п о л и т. Даже с великим моим удовольствием-с. (Оглядывается по
сторонам.)
А г н и я. Да не бойтесь, не бойтесь; я вам говорю, что спит.
И
п п о л и т. Не то, чтоб я боялся, а как, собственно, что без их
приглашения.
А г н и я. Все равно, я вас пригласила.
И п п о л и т. Все
равно, да не одно-с. А вдруг выдет сама да скажет: "непрошенные гости вон!" Со
мной такие-то разы бывали. Однако, оно довольно конфузно-с.
А г н и я. Да
разве можно? Что вы!
И п п о л и т. Оченно можно-с; особливо если хозяин или
хозяйка с характером. И пойдешь как не солоно хлебал; да еще оглядываешься, в
затылок не провожают ли.
А г н и я (смеется). А вас провожали?
И п п о л и
т. Кабы не провожали, так я бы про эту самую деликатность и не знал.
А г н и
я. Да не может быть.
И п п о л и т. От образованных людей, конечно, ожидать
нельзя, а по нашей стороне всего дождешься. Кругом нас какое невежество-то
свирепствует, - страсть! Каждый хозяин в своем доме, как султан Махнут-Турецкий;
только что голов не рубит.
А г н и я. Вы, должно быть, трус.
И п п о л и
т. За что же такая критика?
А г н и я. Всего вы боитесь.
И п п о л и т.
Совсем напротив-с; я так себя чувствую, что во мне даже отчаянности
достаточно.
А г н и я. Против кого?
И п п о л и т. Против всех-с.
А г н
и я. И против хозяина?
И п п о л и т. И хозяин тоже, если что не дело, так
немного у меня возьмет. Тоже осажу в лучшем виде.
А г н и я. Да правда
ли?
И п п о л и т. С тем возьмите.
А г н и я. Ну, смотрите же! Я трусов не
люблю, я вам вперед говорю.
И п п о л и т. Зачем же-с! Конечно, я не в том
звании родился, нас с малолетства геройству не обучают, а ежели взять на себя
смелость...
А г н и я. Так берите ее почаще.
И п п о л и т. Такой ваш
совет-с?
А г н и я. Да, мой совет. И не бойтесь моей маменьки.
И п п о л и
т. Так точно все и будет в аккурате исполнено-с.
А г н и я. Ну, и прекрасно.
И во всем меня так слушайтесь.
И п п о л и т. Да оно теперь и самое время вам
учить меня.
А г н и я. Почему же?
И п п о л и т. Я чувствую, что я совсем
потерянный, и даже в мыслях разбивка пошла, врозь.
А г н и я. Что же с вами
сделалось?
И п п о л и т. От чувств.
А г н и я. Скажите пожалуйста, какой
вы чувствительный!
И п п о л и т. Я-то? Сам себе не рад, вот как-с! Только
что складу в словах не знаю, вот одно.
А г н и я. А то что ж бы было?
И п
п о л и т. Сейчас бы все стихами.
А г н и я. Ну, можно и без них
обойтись.
И п п о л и т (берет с пяльцев вышитую ленточку для закладки
книги). Это вы для кого же сувернир-с?
А г н и я. Вам что за дело?
И п п о
л и т. Значит, мы сейчас конфискуем.
А г н и я. Кто вам позволит еще?
И п
п о л и т. А ежели без позволения-с?
А г н и я. Как, без позволения? За это к
мировому.
И п п о л и т. А я мировому скажу, что на знак памяти.
А г н и
я. В знак памяти просят, а не сами берут.
И п п о л и т. А ежели, в случае,
от вас не дождешься-с?
А г н и я. Значит, вы не стоите. Положите опять на
место.
И п п о л и т. Хоша на один день позвольте попользоваться.
А г н и
я. Ни на один час.
И п п о л и т. Жестокости пошли.
А г н и я. А вот за
эти слова, сейчас положите на место и не смейте трогать. Для вас и вышивала, а
теперь не отдам.
И п п о л и т. А коль скоро для меня, имею полное мое
право.
А г н и я. Никакого права не имеете. Подайте! (Хочет отнять
ленточку.)
И п п о л и т (поднимая руку). Не достанете.
А г н и я. Вы
думаете, у меня силы нет? (Хочет нагнуть его руку. Ипполит ее целует.) Это что
еще? Как вы смеете?
И п п о л и т. Как есть, кругом виноват-с.
А г н и я.
Стыдно вам! (Сидится к пяльцам и опускает голову.)
И п п о л и т. Оно точно,
что стыдно; конечно, что невежество с моей стороны, а только ежели утерпеть нет
никакой возможности... Хоша я человек теперича не вполне, потому как живу в
людях и во всем зависим, но при всем том, ежели я вам сколько-нибудь не
противен, я вашей маменьке во всем могу открыться как должно.


Агния молчит.
Со временем тоже и я могу человеком быть, и по
своему делу даже очень много противу других понятия имею.


Агния молчит.
Мне теперича ежели что страшно, так это,
собственно, какое от вас мне решение выдет.


Агния молчит и еще более опускает голову.
Хоть одно
слово.


Агния молчит.
Ужли же так, без внимания меня оставите? Имейте
сколько-нибудь снисхождения! Может, не верите моим чувствам? Всею душою заверить
вас могу. Кабы ежели я не чувствовал, разве б я смел...
А г н и я
(потупившись). Ну, хорошо, я вам верю. А долго дожидаться, когда вы вполне
человеком будете?
И п п о л и т. Когда хозяин настоящее жалованье
положит.
А г н и я. Ну, вот тогда и скажете маменьке; я и сама тоже поговорю.
(Весело.) А ленточку все-таки подайте!
И п п о л и т. Нет уж, теперь
собственность.
А г н и я. Ну, как не собственность! Отыму ведь. Только вы
смотрите, ежели опять...
И п п о л и т. Как можно-с!


Агния отнимает ленточку. Ипполит ее целует. Входит
Круглова.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Круглова, Агния, Ипполит.
К р у г л
о в а. Что это за возня! Покою нет. Вот славно!
А г н и я (тихо вскрикивает).
Ах! (Садится на стул за пяльцами.)


Ипполит отходит в глубину комнаты и робко стоит у притолки.
К
р у г л о в а. Что ж это такое?
А г н и я. Что? Ничего.
К р у г л о в а.
Как ничего? Я своими глазами видела, как он тебя целовал.
А г н и я. Эка
важность, поцеловал!
К р у г л о в а. По-твоему, это не важность?
А г н и
я. Да, конечно. Вот, кабы укусил, это нехорошо.
К р у г л о в а. Ты в своем
разуме или рехнувшись? А срам, стало быть, ничего?
А г н и я. Какой срам!
Срам-то бывает у богатых; а мы, как ни живи, никому до того дела нет. И хорошо и
худо, все для себя, а не для людей. Хорошо живи, люди не похвалят, и дурно живи,
никого не удивишь.
К р у г л о в а. Извольте подумать, чем она
занимается!
А г н и я. А вы думали, я все еще в куклы играю?
К р у г л о в
а. Потихоньку-то от матери...
А г н и я. Да я и при вас, пожалуй.
К р у г
л о в а. Стыдочку-то, стало быть, немного.
А г н и я. На что его нужно, на то
он есть.
К р у г л о в а. А все-таки нехорошо, что мать-то не знает.
А г н
и я. Знать-то вам нечего; еще ничего верного-то нет. Придет время, не
беспокойтесь, скажем; мы этот порядок знаем.
К р у г л о в а. С тобой
говорить-то, что больше, то хуже. Лучше бросить; а то еще, пожалуй, у тебя сама
виновата останешься. А что правда, то правда: не вовремя вы христосоваться
начали.
А г н и я. Вперед зачтите. Конечно, удержать себя можно; да для чего?
Молодость-то наша и так не красна; чем ее вспомнить будет?
К р у г л о в а
(Ипполиту). Ну, а ты? Разве я тебя за тем в дом-то пускаю? Хорош, хорош!
И п
п о л и т. От меня оправданиев не услышите.
К р у г л о в а. Такие вы люди,
чтоб вам верить, как же! Пусти козла в огород!
И п п о л и т. Я теперича без
слов, все одно, как убитый. На все ваша воля.
К р у г л о в а. Притворяйся
сиротой-то. Вот я погляжу, что будет от тебя, а то и турну, брат.
А г н и я.
Да будет вам!
К р у г л о в а. Не любите слушать-то?
А г н и я. Гулять
пойдемте.
К р у г л о в а. Гулянье на уме-то?
А г н и я. Да уж довольно,
маменька. Свое дело исправили, побранили, ну и будет.
К р у г л о в а. Ну,
шут вас возьми, и то сказать. Собираться, видно, да гулять пойти.


Входит Ахов.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Круглова, Агния,
Ипполит, Ахов.
А х о в. Вот и я к тебе забрел, в твою хижину убогую.
К р у
г л о в а. Милости просим! Благодарим, что не гнушаетесь.
А х о в. Не
гнушаюсь, не гнушаюсь, Федосевна; цени это! Ждали ль такого гостя-то?
(Поглядывает косо на Ипполита.)
К р у г л о в а. И ждали, и нет.
А х о в.
Как же? Ведь я с твоей дурой-то приказывал вам, чтоб ждали.
К р у г л о в а.
Да ведь слуга-то у нас антик; не дождешься ее, пока у ней язык-то
поворотится.
А х о в (Агнии). Весело ль прыгаешь?
А г н и я.
Понемножку.
А х о в. Что ж так? А ты живи веселей! Коли мать обижать будет,
так ты мне на нее жалуйся.
К р у г л о в а. Просим покорно садиться.
А х о
в (косясь на Ипполита). Сяду, сяду, не проси. (Садится на диван.)
К р у г л о
в а. Чем потчевать прикажете, Ермил Зотыч?
А х о в. Погоди еще потчевать-то,
дай гостям усесться хорошенько.
К р у г л о в а. Усаживайтесь.
А х о в.
Усаживайтесь! Ты погляди сначала кругом-то! Уселся я, да порядку у тебя в доме
нет; вот что!
К р у г л о в а. Не знаю, батюшка, что ты говоришь.
А х о в
(Ипполиту). Ну!
И п п о л и т. Что, дяденька, прикажете?
А х о в. Не
знаешь?
И п п о л и т. Что же вам будет угодно-с?
А х о в. Да ты приди в
себя! Где ты?
И п п о л и т. У Дарьи Федосевны-с.
А х о в (передразнивая
его). У Дарьи Федосевны! Знаю, что у Дарьи Федосевны. Значит, по-твоему, тебе
здесь и надо быть?
И п п о л и т. Я в гости пришел-с.
А х о в. А я
зачем?
И п п о л и т. Так полагаю, дяденька, что вы тоже-с.
А х о в. Ну,
так ты мне компания или нет? Догадался теперь?
И п п о л и т. Чего же я
должен догадаться-с?
А х о в. Что где хозяин, там тебе не место. Понял?
И
п п о л и т. Понимаю-с.
А х о в. Ну, и, значит, поди вон!
К р у г л о в а.
За что ж ты его гонишь?
А г н и я. Для нас гости все равны.
А х о в. Много
вы знаете! Не ваше это дело! (Ипполиту.) Ты, как завидел хозяина, так бежать
должен; шапку не успел захватить, так без шапки беги. Был, да след простыл,
словно тебя ветром сдунуло с лица земли. Что ж, кому я говорю?
И п п о л и т.
Но позвольте-с...
А х о в. За волосы, что ль, тебя вытащить отсюда?
И п п
о л и т. Как же это можно-с? При дамах даже-с...
А х о в. При дамах! Очень
мне нужно. Вытащу, да и все тут.
И п п о л и т. За что же такая обида-с? Я
здесь на благородном счету-с.
А х о в (привстает). Пошел вон, говорят
тебе.
И п п о л и т (берет шляпу). Ежели вы непременно того желаете...
А г
н и я (Ипполиту). Струсили?
А х о в (топая ногами). Вон без разговору,
вон!


Ипполит уходит.
А г н и я (вслед ему). Стыдно, стыдно
трусить!



ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Ахов, Круглова, Агния.
А х о в. У меня
струсишь; у меня и не такой, как он, струсит.
А г н и я. Что же вы, страшны,
что ли, очень?
А х о в. Не страшен я; страшен-то черт да еще пугало страшное
на огороде ставят, ворон пугать. Говорить-то ты не умеешь! Не страшен я, а
грозен. (Кругловой.) А ты еще усаживаешь да потчуешь при мальчишке-то!
К р у
г л о в а. Чем он тебе помешал, не понимаю.
А х о в. Пора понимать; не за
мужиком замужем-то была. Порядок-то тоже в доме был заведен; чай, ученье-то
мужнино и теперь помнишь? Что за невежество!
К р у г л о в а. Никакого тут
невежества нет. Да что ты, в самом деле, учить меня стал! Поздно уж, да и не
нуждаюсь я.
А х о в. Да мне что? Живи, как хочешь; тебе же хуже.
К р у г л
о в а. Прожила век-то как-нибудь, теперь уж немного доживать осталось.
А х о
в. Да ты только рассуди, как ему с хозяином в одной комнате? Может, я и
разговорюсь у вас; может, пошутить с вами захочу; а он, рот разиня, слушать
станет? Он в жизни от меня, кроме приказу да брани, ничего не слыхивал. Какой же
у него страх будет после этого? Он скажет, наш хозяин-то такие же глупости
говорит, как и все прочие люди. А он знать этого не должен.
К р у г л о в а.
Ну, уж где нам эту вашу политику понимать!
А х о в. Мы иногда сберемся,
хозяева-то, так безобразничаем, что ни в сказке сказать, ни пером написать! Так
нам и пустить к себе в компанию приказчиков, чтоб они любовались на нас?
К р
у г л о в а. Это уж твое дело.
А х о в. То-то я и говорю. Вот ты, как только
меня увидала, прежде чем сажать-то меня да потчевать, вытолкнула бы его за
дверь; и ему на пользу, да и мне приятнее.
К р у г л о в а. Чаем просить
прикажете?
А х о в. Не хочу, обидели. Я к вам было всей душой, а вы меня
уважить не хотели.
К р у г л о в а. Трудно угодить-то на тебя.
А х о в.
Нет, ты постой! Уважать нас оченно надобно. Особенное нам должно идти уважение
супротив других людей. А почему так? Я тебе скажу, если не знаешь.
К р у г л
о в а. Скажи, послушаем.
А х о в. Ты богатого человека, коли он до тебя
милостив, блюди пуще ока своего. Потому, ты своего достатка не имеешь: нужда али
что, к кому тебе кинуться? А второе: разве ты знаешь, разве тебе чужая душа
открыта, за что богатый человек к тебе милостив? Может, он так только себе
отвагу дает, а может, сурьёз!! Потому что для нашего брата, ежели что
захотелось, дорогого нет; а у вас, нищей братии, ничего заветного нет; все
продажное. И вдруг из гроша рубль. Поняла?
К р у г л о в а. Ну, не
вдруг-то.
А х о в. А вот сейчас тебе... (Агнии.) Можешь ты меня поцеловать
теперь, при матери?
А г н и я. Могу, коли захочу.
А х о в. Ну, так захоти,
в накладе не будешь.
А г н и я. Да и барыша мне не надо; а чтоб только из
пустяков лишнего разговору не заводить, извольте. (Целует его.)
А х о в
(Кругловой). Видела?
К р у г л о в а. Что видеть-то? Я и не то видала.
Чмокнуть-то губами невелико дело! Хошь бы тебя она теперь! Это что! Все равно,
что горшок об горшок; сколько ни бей, а масла не будет. А то есть дело, которое
совсем другого рода; тогда уж мать смотри только.
А х о в. Нет, ты слушай!
Ведь богатство-то чем лестно? Вот чем: что захотел, что задумал только - все
твое.
А г н и я. Ну, если б я знала, что вы так будете мое снисхождение
понимать, ни за что б вас не поцеловала.
А х о в. Ты молчи, ты молчи! Худого
ты не сделала. Нет, я говорю, коли вся жизнь-то... может, не одной даже сотни
людей в наших руках, так как нам собой не возноситься? Всякому тоже пирожка
сладенького хочется... А что уж про тех, кому и вовсе-то есть нечего! Ой,
задешево людей покупали, ой, задешево! Поверишь ли, иногда даже жалко самому
станет.
К р у г л о в а. Что капиталом-то гордиться!
А х о в. А то чем же?
(Со вздохом.) Сила, Федосевна, сила!
К р у г л о в а. Ну, да что
говорить!
А х о в. Ну, так вот ты и обсуди, да подумай одна на досуге, с
подушкой; авось дело-то ладней пойдет. (Встает.) Ну, прощайте покудова. А вы
ничего, я не сержусь.
К р у г л о в а. Ну, и ладно, коли не сердишься. Что
хорошего сердиться!
А х о в. Разумеется, как давно ты в бедности, так от
настоящих порядков отвыкла; а дай тебе деньги-то, так ты опять.
К р у г л о в
а. Еще бы.
А х о в. Так ты вникни, Дарья Федосевна! (Значительно.) Советую.
Помни одно: никто, как бог! (Агнии.) Прощай, стрекоза!
А г н и я. Прощайте,
Ермил Зотыч.
А х о в. Я ведь, пожалуй, и опять скоро. Меня к вам ровно что
тянет... Конечно, что и с вашей стороны нужно... Ну, да будет. Завтра приходить,
что ль?
К р у г л о в а. Что за спрос? Да когда только тебе угодно!
А х о
в. Ладно, ладно. (Тихо Кругловой.) Завтра приду.
К р у г л о в а. Да что за
секрет!
А х о в (толкает ее локтем). Толкуй с тобой. (Уходит.)



ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Круглова, Агния.
А г н и я. Маменька,
когда Ипполит придет, гоните его без милосердия.
К р у г л о в а. Не Ермила
ли гнать-то?
А г н и я. За что его? Он чем виноват? Как же ему не
возноситься, когда ему все покоряются.
К р у г л о в а. Ты что ни говори, а
мне Ипполита жалко.
А г н и я. Что его жалеть-то; он не маленький. Кабы у
него совесть, так он сам бы стыдился, что его жалеют. Какого маленького обидели!
Видеть его не могу.
К р у г л о в а. Что так грозно?
А г н и я. Ну, будь
он женат, да с женой здесь, каково бы ей бедной!
К р у г л о в а. Попробуй-ка
с Ермилом-то сговорить.
А г н и я. Не канатом он с Ермилом-то связан, бросил
да и пошел. А я было чуть не полюбила его, плаксу.
К р у г л о в а. У тебя,
видно, сколько дней на неделе, столько и пятниц. Не успела полюбить, да уж и
разлюбила.
А г н и я. Да таки и разлюбила.
К р у г л о в а. А я так больше
полюбила.
А г н и я. Ну, и поздравляю.
К р у г л о в а. И тебе
советую.
А г н и я. Ну, уж напрасно.
К р у г л о в а. Потому, что он
добрый.
А г н и я. Противный, распротивный.
К р у г л о в а. Ахов
лучше?
А г н и я. И сравнения нет.
К р у г л о в а. Уж куда как хорош! Ну,
и целуйся с своим Аховым.
А г н и я. Да, разумеется, лучше, чем с
Ипполитом.
К р у г л о в а. Тебе бы об этом прежде догадаться.
А г н и я.
Не попрекайте, не попрекайте, я уж и то себя проклинаю.
К р у г л о в а. Я
тебя не попрекаю; а уж, по-моему, коли понравился человек, так и держись
одного.
А г н и я. Как же не так; стоит он! Я еще вот что сделаю, я напишу
ему, чтоб он не смел к нам и показываться. (Идет в другую комнату.)
К р у г л
о в а. Что писать-то напрасно; только даром руки марать!
А г н и я. Совсем не
напрасно. (Уходит.)
К р у г л о в а. Как не напрасно; ведь вот, погодя
немного, другое письмо писать примешься, что приходите поскорее.
А г н и я
(из другой комнаты). Да ни за что, ни за что на свете.
К р у г л о в а.
Поверю я, как же.
А г н и я. И не говорите лучше! Конец знакомству - вот и
все.
К р у г л о в а. Посмотрим, сказал слепой. (Уходит.)




СЦЕНА ВТОРАЯ
ЛИЦА:

К р у г л о в а.
А г н и
я.
А х о в.
И п п о л и т.
Ф е о н а, ключница Ахова и дальняя
родственница.
М а л а н ь я.


Декорация первой сцены.


ЯВЛЕНИЕ
ПЕРВОЕ

Круглова (на диване), Феона (на кресле) пьют чай. На столе
самовар.
У двери стоит Маланья (подперши рукой щеку).
К р у г л о в а. Ты,
Феонушка, от обедни?
Ф е о н а. От обедни, матушка.
К р у г л о в а. Где
стояла?
Ф е о н а. В Хамовниках.
К р у г л о в а. А далеко ведь?
Ф е о
н а. Конечно, что не моим бы ногам, только что усердие, так уж... (Ставит
чашку.)
К р у г л о в а (наливая). Пей еще!
Ф е о н а. Выпью, не
обессудьте.
М а л а н ь я. А вот... в лени живущим все тяжело, которые ежели
себя опущают. Другой раз поутру-то... так тебя нежит-томит... ровно тебя опоили,
плоть-то эта самая точно в рост идет, по суставам-то ровно гудет легонечко... Не
токма, чтобы какое дело великое, что по христианству тебе следует, а самовар, и
тот лень поставить... все бы лежала.
Ф е о н а. А ты, девушка, блажь-то с
себя стряхивай, - старайся! В струне себя норови... а то, долго ль, и совсем
одубеешь. У нас так-то было с одной - вся как свинцом налитая сделалась. Ни
понятия, говорит, ни жалости во мне ни к чему не стало.
М а л а н ь я. Само
собой, что грехи... наши; а то я... про что же!
Ф е о н а. Пожила бы ты у
нашего Ермила Зотыча. Он еще до заутрени чаю-то напился.
М а л а н ь я. Ишь
ты, как его...
К р у г л о в а. Что ж у него за дело - спешное?
Ф е о н а.
Да какое дело, окромя, что ворчать ходить да чтоб не спали? Ненавистник! Уж
очень он за свою хлеб-соль обидчик! Его куском-то подавишься; он им тебя раз
десять в день-то попрекнет. Кричит: "Я вас кормлю да жалованье плачу", а чужой
работы не считает. Ему, кажись, кабы можно из рабочего дня-то два сделать, так
он был бы рад-радостью. Вот и бродит спозаранку, и по двору бродит, и по саду
бродит, по сараям, по конюшням бродит. Потом на фабрику поедет, там тоже только
людям мешает: человек за делом бежит, а он его остановит, ругать примется ни за
что; говорит: для переду годится. А с фабрики приедет, с детьми стражается - вот
и все наши дела.
К р у г л о в а. Ты мне не говори; свой такой же чадо был.
Один, видно, их портной кроит. Одна разница: мой-то нас мучил, мучил, да чуть не
с сумой оставил; а ваш-то зарылся по горло в деньгах, и счет потерял, так и
завяз там.
Ф е о н а. Да что и деньги-то! Только грех один. Хорошо, как в
руки попадут, а то, кто его знает, что у него на уме. Один сын бежал из дому,
Николай Ермилыч-то.
К р у г л о в а. Давно ли?
Ф е о н а. Бежал, матушка;
бежал к теще. Еще на той неделе съехал. И кроткий человек, а не стерпел. Веришь
ты, исхудал весь, ходит, да так всем телом и вздрагивает. Да и жена его, женщина
молодая, измаялась совсем; в слезах встает, в слезах и ложится. Все старик их
наследством попрекает. "Смерти моей, говорит, желаете, денег дожидаетесь, воли
вам мало? Подождите, говорит, подождите; я с своими коплеными не скоро
расстанусь; прежде я вас жить поучу, за свое добро над вами покуражусь так, что
вы и деньгам не обрадуетесь".
М а л а н ь я. А и аспид же он у вас.
Ф е о
н а. Аспид, как есть аспид. (Ставит чашку на стол.) Благодарю покорно.
К р у
г л о в а. А еще?
Ф е о н а. Нет уж, вволю напилась, сколько хотенья было.
Еще дома, приду, пить буду. Что ж делать от скуки-то? А сама что ж не
пьешь?
К р у г л о в а. Уж мы с Агничкой напились. Это я так, с тобой балую.
Маланья, убирай чай!


Маланья принимает самовар, поднос с чашками и уходит.
Ф е о н
а. А вот Гриша у нас, другой-то, матушка...
К р у г л о в а. Знаю, знаю.
Ф
е о н а. Не таков, озорноват; видно, в батюшку удался.
К р у г л о в а.
Его-то хоть любит ли?
Ф е о н а. Никак нельзя его, матушка, любить-то; очень
уж нескладен, да и бестолков так, что не накажи господи! Одно только и знает,
что отцу в ноги кланяться, а уж пить да буянить - другого не найдешь. От этого
от самого-то око-зрение у него притупилось. Как приедет откуда пьяный или
привезут его, глаза вытаращит, как баран, уставится в одну сторону и давай перед
отцом лбом в пол стучать. Тот его простит, а он опять закатится. Что жалоб на
него было, что за него денег плачено! Вот недавно задурил; привезли его, из
каких теплых местов, уж не знаю, только связанного. И двое побитых с ним, да
одного, говорят, в Москве-реке топил. Ну, нечего делать, заплатил отец побитым
за изъян, а тонущего, и которые его из воды тащили, еще и вином напоили, окромя
денег. И сослал его отец на фабрику, чтоб держали там взаперти до
усмирения.
К р у г л о в а. Эки дела! Как богатые-то купцы живут! Не
позавидуешь и богатству-то их.
Ф е о н а. Что, матушка, в нем завистного! В
этом богатстве-то чужих слез больно много, вот они и отзываются - до седьмого
колена, говорят.
К р у г л о в а. Значит, старик-то теперь один; то-то он и
повадился ко мне ходить.
Ф е о н а. Почитай, что один. Дом-то у нас старый
княжеский, комнат сорок - пусто таково; скажешь слово, так даже гул идет; вот он
и бродит один по комнатам-то. Вчера пошел в сумерки да заблудился в своем-то
дому; кричит караул не благим матом. Насилу я его нашла да уж вывела. Это он со
скуки к тебе бродит. Гришу-то опять с фабрики привезли, матушка, только
больного. Доктор ездит, да еще старичок-раскольник ходит, живых линей ему к
подошвам прикладывает. На фабрике-то у нас елехтор немец, Вандер, и такой-то
злой пить, что, кажется, как только утроба человеческая помещает; и что ни пьет,
все ему ничего, только что еще лучше, все он цветней да глазастей становится.
Ну, а наш-то еще молод, и не перенес, и нашло на него ума помрачение. Стал
выбегать на балкон да в мужиков из ружья стрелять. Само собой, что не своей
волей он это творил. Может, они еще к нему в Москве приступили, да нам-то
невдомек было. Стали, говорит, они кругом его сначала как шмели летать, а потом
уж в своем виде показались, как им быть следует. И все-то он теперь от них
прячется. Ох, пойти! А то сам-то, пожалуй, заругается.
К р у г л о в а.
Посиди. Кто ж у вас делом-то правит?
Ф е о н а. Племянник, матушка.
К р у
г л о в а. Ипполит?
Ф е о н а. Он, матушка, он, Аполит. И по конторе и по
фабрике - все он.
К р у г л о в а. Каков он, парень-то, я давно у тебя хотела
спросить.
Ф е о н а. Мученик, матушка, одно слово. Страстотерпец. Один за
всех дело делает, покою не знает; а кроме брани, себе ничего не видит.
К р у
г л о в а. Не пьет он?
Ф е о н а. И, что ты, матушка! Ни маковой росинки. А
должно, что запьет, я так полагаю, надо быть, в скорости.
К р у г л о в а.
Отчего так?
Ф е о н а. Не стерпит, невозможно. У нас все одно: что честно
себя содержи, что пьянствуй - все одна цена-то; от хозяина доброго слова не
дождешься; так что за напасть, из чего себя сокращать-то. Прежде Аполит все-таки
повеселее ходил, а теперь такой пасмурный, из всего видно, что запить сбирается.
Ну, и деньгами бьется, бедный; положения ему нет, а что даст хозяин из
милости.
К р у г л о в а. Эко, бедный, а!
Ф е о н а. Да ты что про него
спрашиваешь-то? Аль сватаешь кого?
К р у г л о в а. А хоть бы и сватаю; разве
дурное дело?
Ф е о н а. Кто ж говорит. Уж ты не свою ли?
К р у г л о в а.
Что ж, и моя невеста.
Ф е о н а. Ну, вот дуру нашла; поверю я, как же! Что
тебе за охота за подначального человека!
К р у г л о в а. Я и за хозяином
была, да горе-то видела. Разумеется, попадется состоятельный человек, мы
брезгать не станем.
Ф е о н а. Зачем брезгать! Да оно и по всему видно, что
твоей птичке в золотой клетке быть.
К р у г л о в а. Ах, Феонушка, клетка -
все клетка, как ты ее ни золоти.
Ф е о н а. Что-то наш старик уж очень стал
твою дочку похваливать.
К р у г л о в а. Пущай его хвалит, нам убытку
нет.
Ф е о н а. Что ж не похвалить! И всякий похвалит. Да блажной ведь он
старичишка-то; говорит такое, что ему не следует. Ведь ему давно за шестьдесят,
она ему во внучки годится. А он на-ко-поди, ровно молоденький.
К р у г л о в
а. Что ты говоришь?
Ф е о н а. Будто ты его не знаешь? От него все
станется.
К р у г л о в а. Ну, где же!
Ф е о н а. Да уж верно, коли я
говорю. Не в первый раз ему Москву-то страмить. Он, было, и за богатеньких
брался, ума-то у него хватило, да местах в трех карету подали; вот теперь уж
другое грезит. "Изберу я себе из бедных, говорит, повиднее. Ей моего благодеяния
всю жизнь не забыть, да и я от ее родных что поклонов земных увижу! Девка-то
девкой, да и поломаюсь досыта".
К р у г л о в а. А ведь эти старики богатые
только сами много мечтают о себе, а ума в них нет.
Ф е о н а. Нет, матушка,
нет, один форс. А собьют с него форс-то этот самый, так он что твоя ворона
мокрая. Ай, батюшки! Засиделась я.
К р у г л о в а. Прощай, Феонушка!


За сценой голос Агнии: "Ты не плачь, не тоскуй,
душа-девица".
Ф е о н а. Это дочка, чай?
К р у г л о в а. Агничка.
Ф е
о н а. Веселенькая какая, бог с ней.


Входит Агния.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Круглова, Феона,
Агния.
А г н и я. Здравствуй, бабушка.
Ф е о н а. Здравствуй, родная! Что
ж замолчала? Пой, день твой. Ты знаешь ли, что в тебе поет-то?
А г н и я.
Что?
Ф е о н а. Воля. А вот, придет время, бросишь песенки-то.
А г н и я.
Да я в неволю не пойду.
Ф е о н а. И рада б не пошла, да коли так
предуставлено. Счастливо оставаться! Что вы меня не гоните! Прощайте!
(Уходит.)


Агния садится к пяльцам и задумывается.
К р у г л о в а.
Посоветуйся с матерью-то! Что ты все одна вздыхаешь! Я ведь тебе друг, а не
враг.
А г н и я. Нет, маменька, боюсь расплачусь; а плакать что хорошего.
(Работает.)
К р у г л о в а. Сказать тебе новость?
А г н и я.
Скажите!
К р у г л о в а. Ты Ермилу Зотычу очень понравилась.
А г н и я.
Ах! Убили!
К р у г л о в а (улыбается). Мое дело сказать тебе; а там уж, как
хочешь.
А г н и я. Ну, да уж, конечно.
К р у г л о в а. Воли я с тебя не
снимаю.
А г н и я (работая). Покорнейше вас благодарю.
К р у г л о в а.
Деньги никому еще на свете не надоели.
А г н и я. Еще бы!
К р у г л о в а.
А как их нет, так и подавно.
А г н и я. Что и говорить!
К р у г л о в а.
Ну, и почет тоже что-нибудь да значит.
А г н и я. Само собой.
К р у г л о
в а. Завидный жених.
А г н и я. И спорить нечего.
К р у г л о в а. Стар
только.
А г н и я. Ничего.
К р у г л о в а. Да нравом лют.
А г н и я.
Это у него, бог милостив, пройдет.
К р у г л о в а. Да что ты вздурилась, что
ли?
А г н и я. А что?
К р у г л о в а. Я таких речей от тебя прежде не
слыхивала.
А г н и я. И я от вас не слыхивала. Коли вы шутите, ну, и я шучу;
коли вы серьезно, и я серьезно.
К р у г л о в а. Я пошутила, да уж и не рада
стала. Кто тебя знает, ты мудреная какая-то!
А г н и я. А вы не шутите в
другой раз.
К р у г л о в а. А ну, как он, в самом деле, присватается?
А г
н и я. Уж будто вы и слов не найдете?
К р у г л о в а. Слов-то как не
найти!
А г н и я. Так чего же вам еще?
К р у г л о в а. А если он тебя
спросит, ты что скажешь?
А г н и я. Я девушка-ангел, я скажу: "как маменьке
угодно!"
К р у г л о в а. Ну, и ладно.


Входит Ипполит.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Круглова,
Агния, Ипполит.
И п п о л и т. Наше вам почтение-с.
К р у г л о в а.
Здравствуй, голубчик.


Агния молча слегка кланяется.
Садись, что стоишь!
И п п о
л и т (садясь). Собственно, мне некогда-с; в момент надо при деле быть. За
получением еду.
К р у г л о в а. Подождут.
И п п о л и т. С векселями
ждут-то, а не с деньгами-с. Полчаса промешкал, и лови его в Красноярске.
К р
у г л о в а. По-моему, уж лучше не заходить, коли некогда. Что за порядок:
повернулся, да и ушел. Терпеть не могу.
И п п о л и т. По направлению пути
должен был мимо вас ехать, так счел за невежество не зайти.
К р у г л о в а.
Ну, спасибо и за то. Что новенького?
И п п о л и т. Старое по-старому, а
вновь ничего-с.
К р у г л о в а. Жалованья просить скоро будешь?
И п п о л
и т. Как его просить, коли и заикаться не велели. Вот, что дальше будет,
посмотрю.
К р у г л о в а. И дальше то же будет, коли зевать будешь.
Приставай к горлу - вот и все тут.
И п п о л и т. Не на таких я правилах
основан-с.
К р у г л о в а. Как хочешь! Я тебе добра желаю.
И п п о л и т.
А при всем том, я об вашем разговоре подумаю-с.
К р у г л о в а. Думай! Не
все тебе малолетним быть! Что у тебя впереди-то?
И п п о л и т. Сулит большое
награждение. Только, если на него надеяться, надо будет при своей мечте в
больших дураках остаться.
К р у г л о в а. В дураках-то бы ничего, как бы
хуже не было!
И п п о л и т. Конечно, я за собой наблюдаю, сколько есть
силы-возможности; а другой, на моем месте, давно бы в слабость ударился и сейчас
в число людей, не стоющих внимания, попал. В младенчестве на брань и на
волосяную расправу терпимость есть, все это как будто приличное к этому
возрасту. А ежели задумываешь об своей солидности и хочешь себя в кругу людей
держать на виду, и вдруг тебя назад осаживают, почитай что в самую физиономию!
Обидно!
К р у г л о в а. Разумеется, обидно.
И п п о л и т. Ты, по своим
трудам, хочешь быть в уважении и по всем правам полным гражданином, и вдруг тебя
опять же на мальчишеское положение поворачивают, тогда в душе большие перевороты
бывают к дурному.
К р у г л о в а. А кто тебя держит? Ты ведь не крепостной у
него.
И п п о л и т. А куда же я пойду-с? На триста рублей в год и в лавку? И
должен я лет пять биться в самом ничтожном положении. Когда же я человеком буду
во всей форме? Теперь все-таки одно лестно, что я при большом деле, при богатом
дяде в племянниках. Все-таки мне почет.
К р у г л о в а. Где? В
трактире?
И п п о л и т. Хоша и в трактире.
К р у г л о в а. Ну, так сам
виноват, нечего тебя и жалеть!
И п п о л и т. Может, он когда и войдет в
чувство.
К р у г л о в а. Дожидайся от него чувства-то!
И п п о л и т. Я
так понимаю, что мне с него тысяч пятнадцать по всем правам следует.
К р у г
л о в а. Понимай, что хочешь, а слушать тебя скучно. Пойти работу взять.
(Уходит.)



ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Агния и Ипполит.
А г н и я. Зачем же
вы мне лгали вчера, что вы не боитесь хозяина?
И п п о л и т. Да уж очень
обидно признаться-то-с. Ну, и говоришь про себя, как лучше, чтоб тебя за
человека считали.
А г н и я. Вы трус, да и лгун еще. По вашему характеру,
денег вы от хозяина не дождетесь, а вернее всего, что он сам вас прогонит.
И
п п о л и т. Помилуйте, за что же? В таком случае, против его невежества можно и
самому невежливым быть.
А г н и я. Давно бы вам догадаться.
И п п о л и т.
Нешто вооружиться!
А г н и я. Вооружайтесь!
И п п о л и т. Коли вы
одобряете, так и будет-с. Коль скоро человек своего должного не понимает и слов
не чувствует, надо ему на деле доказать, чтоб он от своего необразования
сколько-нибудь очувствовался.
А г н и я. Чем же вы ему докажете?
И п п о л
и т. Даже очень немногим-с. Вот и сейчас он в моих руках. (Показывает векселя.)
Всему только делу остановка, что у меня совести довольно достаточно.
А г н и
я. И хорошо, что ее достаточно. Человека бессовестного любить нельзя.
И п п о
л и т. Хорошо, что вы мне это заранее сказали-с.
А г н и я. А вы не
знали?
И п п о л и т. Почем же я могу ваш характер знать-с! Обыкновенно у
женщин больше такое понятие-с, что хоть на разбой ходи, только для нее и для
дому будь добычник.
А г н и я. Я воров не люблю, а другие, как хотят - не мое
дело.
И п п о л и т. Значит, только из одного того, чтоб любовь вашу
заслужить?
А г н и я. Не говорите мне о любви, пожалуйста!
И п п о л и т.
Почему же так-с?
А г н и я. Я не хочу мальчика любить. Какой вы мужчина?
И
п п о л и т. По вашим словам, я самый ничтожный человек-с...
А г н и я. Это
ваше дело.
И п п о л и т. Ото всех в презрении.
А г н и я. Кто ж
виноват?
И п п о л и т. Заместо того, чтоб мне от вас утешение...
А г н и
я. Вас станут бить, как мальчишку, а я должна вас утешать! Да с чего вы
выдумали?
И п п о л и т. Кто же меня пожалеет-с?
А г н и я. Мне-то что за
дело! Смеяться над вами, а не жалеть.
И п п о л и т. После этого уж только
помирать остается на моем месте.
А г н и я. Конечно, лучше.
И п п о л и т.
Стало быть, вы обо мне очень низкого понятия?
А г н и я. Очень.
И п п о л
и т. Однако, такой удар от вас! Я даже, как его перенести, не знаю.
А г н и
я. Очень рада.
И п п о л и т. И никакого, значит, к человечеству
снисхождения?
А г н и я. И не ждите.
И п п о л и т. Однако же, влетел я
ловко! Вот так обман для моих чувств! Ошибался я в своей жизни...
А г н и я
(отирая слезы). Не вы ошиблись, я ошиблась. Уйдите, пожалуйста! Уйдите, говорят
вам. Стыдно мне, взрослой девушке, не уметь людей разбирать. Меня никто не тянул
к вам.
И п п о л и т. Но позвольте мне в свое оправдание...
А г н и я.
Подите, подите!
И п п о л и т. Но, однако, хоть малость пожалейте!
А г н и
я. Послушайте! Нынче же выпросите себе у хозяина хорошее жалованье или отходите
от него и ищите другое место! Если вы этого не сделаете, лучше и не знайте меня
совсем, и не кажитесь мне на глаза!
И п п о л и т. Это уж от вас последнее
слово-с?
А г н и я. Последнее.
И п п о л и т. Ну, так я знаю, что мне
делать-с. Я эту штуку давно в уме держу.
А г н и я. Делайте, что хотите,
только честно.
И п п о л и т. Это я не знаю, там сами рассудите. Опосля, хоть
голову с меня снимите, только я от своего не отступлюсь.
А г н и я. Ваше
дело.
И п п о л и т. Так прощайте-с!
А г н и я (кланяясь). Прощайте.
И
п п о л и т. Стало быть, прощанье сухое будет?
А г н и я. Это что еще?
И п
п о л и т. Хоша ручку-с.
А г н и я. Ни одного пальчика.


Входит Круглова.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Круглова,
Агния, Ипполит, потом Маланья.
И п п о л и т (Кругловой). Поддержите-с!
К
р у г л о в а. В чем?
И п п о л и т. Хочу с хозяином войну начинать.
А г н
и я. Не заплачьте перед хозяином, вместо войны-то!
И п п о л и т. Что за
насмешки-с! Нет уж, теперича душа моя горит.
К р у г л о в а, Да я-то тут при
чем? Не понимаю, голубчик.
И п п о л и т. Чрез полчаса я вам объясню в
точности.


Входит Маланья и молча вздыхает.
А г н и я. Каких чудес не
бывает!
И п п о л и т. Да уж докажу себя перед вами.
М а л а н ь я.
Дединька идет.
К р у г л о в а. Какой дединька?
М а л а н ь я (вздыхая).
Сединький.
И п п о л и т. Уж не хозяин ли?
М а л а н ь я. Должно, что
хозяин. Да он и есть; что я говорю-то. (Уходит.)
И п п о л и т. Вот было
попался.
К р у г л о в а. Пройди чрез мою комнату, и не встретитесь.


Ипполит уходит в комнату Кругловой. Круглова встречает в
передней Ахова и входит вместе с ним.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Круглова,
Агния, Ахов.
К р у г л о в а. Пожалуйте, Ермил Зотыч! Милости просим!


Агния кланяется.
А х о в. Да! Милости просим! Милости просим!
За что нас везде любят? Везде: "милости просим!"
К р у г л о в а. Ты думаешь,
за богатство за твое?
А х о в. Притворяйся еще! Что ни толкуй, Федосевна, а
против других отличка есть?
К р у г л о в а. Ну, само собой.
А х о в.
Бедный человек пришел, хочешь - ты им занимаешься, хочешь - прогонишь, а богатый
хоша бы и невежество сделал, ты его почитаешь. (Указывая на Агнию.)
Работает?
К р у г л о в а. Работает.
А х о в. Да! Это хорошо.
К р у г л
о в а. Для скуки.
А х о в. А много ль ей годов? Все я не спрошу у тебя.
К
р у г л о в а. Двадцать лет.
А х о в. Еще не стара. (Тихо.) Об женихах
думает?
К р у г л о в а. Ну, какие женихи без приданого?
А х о в. Таким
бог невидимо посылает.
К р у г л о в а. Что-то не слыхать.
А х о в. Нет,
ты не говори, бывает... за добродетель. Особенно, которые кроткие, покорные,
вдруг откуда ни возьмется человек, чего и на уме не было, об чем и думать-то не
смели.
К р у г л о в а. Бывает-то бывает, да очень редко.
А х о в.
Молиться нужно хорошенько, - вот и будет.
К р у г л о в а. Да и то
молимся.
А х о в. К Пятнице Парасковее ходила?
К р у г л о в а.
Ходила.
А х о в. Ну, и жди. Только ты уж с покорностью; посватается человек,
особенно с достатком, сейчас и отдавай. Значит, такое определение. А за бедного
не отдавай.
К р у г л о в а. Что за крайность!
А х о в. Мало ли дур-то!
Выдать недолго, да что толку! Есть и такие, которые совсем своего счастья не
понимают через гордость через свою.
К р у г л о в а. Мы не горды.
А х о в.
Да чем вам гордиться-то! Богатый человек, ну, гордись, превозносись собой: а
твое дело, Федосевна, только кланяйся. Всем кланяйся, и за все кланяйся,
что-нибудь и выкланяешь, да и глядеть-то на тебя всякому приятнее.
К р у г л
о в а. Спасибо за совет! Дай бог тебе здоровья.
А х о в. Верно я говорю. Ты
сирота и дочь твоя сирота; кто вас призрит, ну, и благодетель, и отец родной,
ну, и кланяйся тому в ноги. А не то, чтобы, как другие, от глупости чрезмерной,
нос в сторону от благодетелев.
К р у г л о в а. Да уж не учи, знаю.
А х о
в. Ты-то знаешь, тебе пора знать; тоже школу-то видела при покойном. Страх
всякому человеку на пользу; оттого ты и умна. А вот молодые-то нынче от рук
отбиваются. Ты свою дочь-то в страхе воспитывала?
К р у г л о в а. В страхе,
Ермил Зотыч, в страхе. Да вот поговори с ней; а я пойду, за Маланьей посмотрю,
что она там делает. (Уходит.)



ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Агния, Ахов.
А х о в. Ну, об чем же мы
с тобой говорить будем?
А г н и я. Об чем хотите.
А х о в. Ты закон
знаешь?
А г н и я. Какой закон?
А х о в. Обыкновенно, какой, как родителев
почитать, как старших?
А г н и я. Знаю.
А х о в. Да мало его знать-то,
надобно исполнять.
А г н и я. Я исполняю: я все делаю, что маменьке угодно,
из воли ее не выхожу.
А х о в. Вот так, так. Что мать только тебе скажет, от
самого малого и до самого большого...
А г н и я. Да, от самого малого и до
самого большого...
А х о в. Вот за это люблю.
А г н и я. Покорно вас
благодарю.
А х о в. Да еще как люблю-то! Ты не гляди, что я стар! Я ух какой!
Ты меня в скромности видишь, может, так обо мне и думаешь; в нас и другое есть.
Как мне вздумается, так себя и поверну; я все могу, могущественный я
человек.
А г н и я. Приятно слышать.
А х о в. Ты слыхала ль, что есть
такие старики-прокураты, что на молоденьких женятся?
А г н и я. Как не
слыхать! Я слыхала, что есть такие и девушки, которые за стариков выходят.
А
х о в. Ну, да это все одно.
А г н и я. Нет, не все одно. Старику приятно
жениться на молоденькой, а молоденькой-то что за охота?
А х о в. Ты этого не
понимаешь?
А г н и я. Не понимаю.
А х о в. Ну, я тебе растолкую.
А г н
и я. Растолкуйте!
А х о в. Вот ты, например, бедная, а пожить тебе хочется;
ну, там, как у вас, по-женски? Салоп, что ли, какой али шляпку, на лошадях на
хороших проехать, в коляске в какой модной.
А г н и я. Да, да. Ах, как
хорошо!
А х о в. Ну, вот то-то же! Я душу-то твою всю насквозь вижу; что на
уме-то у тебя, все знаю. Вот и думаешь: "выйду я за бедного, всю жизнь буду в
забвении жить; молодой да богатый меня не возьмет; дай-ка я послушаю умных людей
да выйду за старичка с деньгами". Так ведь ты рассуждаешь?
А г н и я. Так,
так.
А х о в. "Старик-то мне, мол, за любовь мою и того, и сего". (Очень
серьезно.) Какие подарки делают! Страсть!
А г н и я. Неужели?
А х о в.
Тысячные, я тебе говорю, тысячные! Еще покуда женихами, так каждый вечер и
возят, и возят!
А г н и я. Вот жизнь-то!
А х о в. Да это еще что! А как
женится-то, вот тут-то жене житье, тут-то веселье!
А г н и я. Да, да.
А х
о в. Что? лестно?
А г н и я. Как же не лестно! Ни горя, ни заботы, только
наряжайся.
А х о в. Весело небось?
А г н и я. Очень весело. Да и то еще
приятно думать, что вот через год, через два муж умрет, не два же века ему жить;
останешься ты молодой вдовой с деньгами на полной свободе, чего душа хочет.
А
х о в. Ну, это ты врешь; сама, может, прежде умрешь.
А г н и я. Ах,
извините!
А х о в. Ты все хорошо говорила, а вот последним-то и изгадила. Ты
этого никогда не думай и на уме не держи. Это грех, великий грех! Слышишь?
А
г н и я. Я и не буду никогда думать; это так, с языка сорвалось. Я стану думать,
что молодые прежде умирают.
А х о в. Да, ну вот так-то лучше.
А г н и я.
Вы, пожалуйста, этого маменьке не говорите.
А х о в. Что, боишься?
А г н и
я. Боюсь.
А х о в. Это хорошо. Страх иметь - это для человека всего
лучше.
А г н и я. А вы имеете?
А х о в. Да мне перед кем? Да и не надо, я
и так умен. Мужчине страх на пользу, коли он подначальный; а бабе - всякой и
всегда. Ты и матери бойся и мужа бойся, вот и будет тебе от умных людей
похвала.
А г н и я. Чего лучше.


Входит Круглова.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Агния, Ахов,
Круглова.
А х о в. Ну, теперь я вас понял обеих, что вы за люди.
К р у г л
о в а. И слава богу, Ермил Зотыч.
А х о в (встает). Я теперь у вас запросто;
а ужо к вечеру ждите меня гостем, великим гостем.
К р у г л о в а. Будем
ждать.
А х о в. Ты не траться очень-то! Зачем?
К р у г л о в а. Это уж мое
дело.
А х о в. Думала ли ты, гадала ли, что я тебя так полюблю?
К р у г л
о в а. И во сне не снилось.
А х о в. Ну, прощайте! Покуда что разговаривать!
Будет время. (Агнии.) Прощай, милая!
А г н и я. Прощайте, Ермил
Зотыч!


Ахов и Круглова подходят к двери.
А х о в. А дочь у тебя
умная.
К р у г л о в а. И я ее хвалю.
А х о в. А ведь другие есть...
наказанье! Мать свое, она - свое. Никому смотреть не мило. (Агнии.) Слушай ты
меня! Коли что тебе мать приказывает, - уж тут перст видимый!
А г н и я.
Конечно.
А х о в. Ну, прощайте! (Уходит и возвращается.) Ты каким это
угодникам молилась, что тебе такое счастье привалило?
К р у г л о в а. За
простоту мою.


Ахов уходит.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Круглова и
Агния.
К р у г л о в а. Была ль я жива, уж не знаю.
А г н и я. Кабы вы
послушали, он мне тут горы золотые сулил.
К р у г л о в а. Про горы-то
золотые он мастер рассказывать, а про слезы ничего не говорил, сколько его жена
покойная плакала?
А г н и я. Нет, промолчал.
К р у г л о в а. А есть что
послушать. Дома-то плакать не смела, так в люди плакать ездила. Сберется будто в
гости, а сама заедет то к тому, то к другому, поплакать на свободе. Бывало,
приедет ко мне, в постель бросится да и заливает часа три, так я ее и не вижу; с
тем и уедет, только здравствуй да прощай. Будто за делом приезжала. Да будет
тебе работать-то!
А г н и я. И то кончила. (Покрывает работу и
уходит.)


Входит Ипполит.


ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Круглова,
Ипполит, потом Маланья.
И п п о л и т. Скоро я слетал-с? А еще в Московский
забежал, два полуторных коньяку протащил.
К р у г л о в а. Это зачем же?
И
п п о л и т. Для куражу-с. Как на ваш взгляд-с, ничего не заметно?
К р у г л
о в а. Ничего.
И п п о л и т. Ну, и ладно. А кураж велик! Выпил на полтину
серебра, а смелости у меня рублей на десять прибыло, коли не больше.
К р у г
л о в а. Купленная-то смелость ненадежна.
И п п о л и т. Коли своей мало, так
за неволю прикупать приходится. Позвольте-ка я в зеркало погляжусь. (Оправляется
перед зеркалом.) Ничего, все в аккурате. Прощайте-с! Может, со мной что неладно
будет, так не поминайте лихом!
К р у г л о в а. Ты, в самом деле,
глупостей-то не затевай!
И п п о л и т. Никаких глупостей! Однакож, и так
жить нельзя. Давешние слова вашей дочки у меня вот где! (Ударяет себя в грудь.)
Да вот что! Поберегите это покудова! (Подает толстый пакет.)
К р у г л о в а.
Что это? Деньги?
И п п о л и т. Деньги-с.
К р у г л о в а. Не возьму, не
возьму, что ты! Может, это хозяйские?
И п п о л и т. Не ваше это дело-с! Мои
собственные.
К р у г л о в а. Еще с тобой в беду попадешь.
И п п о л и т.
Да помилуйте, нешто у меня духу достанет вам неприятное сделать! Я на себя не
надеюсь, человек пьяный, отдам вам под сохранение на один час времени. А там мои
ли, хозяйские ли, вам все одно.
К р у г л о в а. Не возьму.
И п п о л и т.
Эх! Не понимаете вы меня. Я сейчас оставлю у вас деньги, явлюсь к хозяину: так и
так, потерял пьяный. Что он со мной сделает?
К р у г л о в а. Ишь, что
придумал! Нет, уж ты меня не путай!
И п п о л и т. Так, не возьмете?
К р у
г л о в а. Ни за что на свете.
И п п о л и т. А коли так-с... (Громко.)
Маланья, ножик!
К р у г л о в а. Что ты! Что ты!


Маланья подает нож и уходит.
И п п о л и т (берет нож).
Ничего, не бойтесь! (Кладет нож в боковой карман.) Только и всего-с.
К р у г
л о в а. Что от тебя будет, смотрю я.
И п п о л и т. А вот что-с! У вас рука
легка?
К р у г л о в а. Легка.
И п п о л и т. Пожалуйте на счастье! (Берет
руку Кругловой.) Только всего-с. Прощенья просим. (Уходит.)
К р у г л о в а.
Напрасно мы его давеча подзадоривали на хозяина. Эти головы меры не знают: либо
он молчит, хошь ты его бей, либо того натворит, что с ним наплачешься.
Пословица-то эта про них говорится: заставь дурака богу молиться, так он себе
лоб разобьет. (Уходит.)




СЦЕНА ТРЕТЬЯ
ЛИЦА:

А х о в.
И п п о л и
т.
Ф е о н а.


Небольшая комната в доме Ахова, вроде кабинета, мебель дорогая и
прочная.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Феона, Ипполит.
Ф е о н а. Войди,
Аполит, войди!
И п п о л и т. И то войду. Что хозяин делает?
Ф е о н а.
Спит покуда. Да хоть бы и не спал, не съест он тебя.
И п п о л и т. Знаю, что
не съест. Толкуй еще!
Ф е о н а (вглядываясь). Что это ты, словно...
И п п
о л и т. А что?
Ф е о н а. Да не в своем разуме?
И п п о л и т. Мудреного
нет; потому как я запил.
Ф е о н а. Слава богу! Есть чем хвастаться.
И п п
о л и т. Ты еще погоди, то ли от меня будет.
Ф е о н а. Не удивишь, брат,
никого. Давно уж от тебя этого ожидать надо было.
И п п о л и т. По каким
таким приметам?
Ф е о н а. Потому задумываться ты стал не в меру.
И п п о
л и т. Это я от любви, от чрезвычайной.
Ф е о н а. А от любви разве не
запивают, особенно, коли неудача, брат?
И п п о л и т. Мне-то неудача? Не
надеюсь; потому, я по этим делам...
Ф е о н а. Ну, да ведь уж как же! Держи
карман-то шире! И не таких, как ты молодцов за нос-то водят.
И п п о л и т. Я
даже внимания не возьму говорить-то с тобой об этом.
Ф е о н а. Как тебе
можно со мной разговаривать! Больно высок стал. Каким чином пожаловали, не
слыхать ли?
И п п о л и т. При чине я все при том же; а про любовь свою
никому не объясню; это пущай в тайне сердца моего останется. Ежели кто может
понимать, статья высокая.
Ф е о н а. Ну, да. Принцесса какая-нибудь, гляди.
Уж никак не меньше. А я так полагаю: богатые по богатым разойдутся, умные по
умным; а вашему брату валежник останется подбирать.
И п п о л и т. Ни
богатые, ни умные от нас не уйдут.
Ф е о н а. Где уйти! Все твои будут, ты
всех так и заполонишь. Одна твоя беда, умом ты у нас не вышел.
И п п о л и т.
Это я-то?
Ф е о н а. Ты-то.
И п п о л и т. Я так полагаю, что я никого на
свете не глупее.
Ф е о н а. Ну, какой в тебе ум? Делом тебе надо заниматься,
а ты про любовь в голове держишь. И вся эта мечта твоя ни к чему хорошему не
ведет, окромя к пьянству. Сколько еще в тебе, Аполитка, глупости этой самой,
страсть! Учат тебя, учат, а все еще она из тебя не выходит.
И п п о л и т.
Ну, все теперь твои наставления к жизни я слышал или еще что у тебя
осталось?
Ф е о н а. Да ведь что стене горох, что вам слова, - все одно; так
что и язык-то трепать напрасно.
И п п о л и т. И как это довольно глупо, что
ты говоришь. Ты что видела на свете? Кругом себя на аршин. А я весь круг дела
знаю. Какие в тебе понятия к жизни или к любви? Никаких. Разве есть в тебе
образование или эти самые чувства? Что в тебе есть? Одна закоренелость, только и
всего. А еще ты меня учишь жить, когда я в полном совершенстве теперь и лет, и
всего.
Ф е о н а. Твое при тебе и останется.
И п п о л и т. Значит, всей
этой материи конец; давай новую начинать! Сердит дяденька?
Ф е о н а. Нет,
кто его знает, что-то весел, брат. Все ходит да смеется.
И п п о л и т. Что
за чудеса!
Ф е о н а. Да и то чудеса. Нагнал это сегодня из городу
небельщиков, обойщиков; весь дом хочет заново переделывать. Бороду подстриг,
сюртук короткий надел.
И п п о л и т. Что ж, он рехнулся, что ли? Под
старость-то, говорят, бесятся.
Ф е о н а. Есть что-то у него на уме; только
кто его поймет! Темный он человек-то.
И п п о л и т. Да кому нужно
понимать-то его! Пусть творит, что чуднее. У человека умного можно понять всякое
дело, потому у него ко всему есть резон; а если у человека все основано на одном
только необразовании, значит, он как во сне, кто же его поймет! Да мне уж теперь
все одно, как он ни чуди.
Ф е о н а. Отчего ж так?
И п п о л и т. Всему
конец, - прощай навек!
Ф е о н а. Неужто оставить нас хочешь?
И п п о л и
т. И даже - так, что глаза закроются навек, и сердце биться перестанет.
Ф е о
н а. Что ты говоришь только! Нескладный!
И п п о л и т (печально качая
головой). Черный ворон, что ты вьешься над моею головой!
Ф е о н а. Да
батюшки! В уме ли ты?
И п п о л и т. Всему конец, прости навек.
Ф е о н а.
Ах, Аполитка, Аполитка, хороший ты парень, а зачем это только ты так ломаешься?
К чему ты не от своего ума слова говоришь, - важность эту на себя
напускаешь?
И п п о л и т. Это много выше твоего разума. Есть люди глупые и
закоснелые; а другие желают, в своих понятиях и чувствах, быть выше.
Ф е о н
а. Вот от глупых-то ты отстал, а к умным-то не пристал, так и мотаешься.
И п
п о л и т. Ну, да ладно. Когда дяденька проснется, скажи мне. Всему конец,
прости навек! (Уходит.)



ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Феона, потом Ахов.
Ф е о н а. Гриша
совсем рехнулся, вот и этот на линии, да и старик бесится. Сам рядится, дом
отделывает, не нынче, так завтра, того и гляди, петухом запоет либо собакой
залает. Эка семейка приятная! Рассадить их на цепь по разным комнатам, да и
любоваться на них ходить. По крайности, дома свой зверинец будет; за деньги
можно показывать.


Голос Ахова: "Феона!"
Проснулся чадо-то.


Голос Ахова: "Феона, ты здесь?"
Ну, заблудился никак опять!
Здесь.


Ахов выходит.
А х о в. Что ты здесь делаешь?
Ф е о н а.
Одно у меня дело-то: сидеть да в пустой угол глядеть.
А х о в. Ну, так я тебе
другое найду.
Ф е о н а. Найди, сделай милость; одуреешь так-то.
А х о в.
И чтоб это сейчас, одна нога здесь, а другая там. Ты вот снеси к Дарье Федосевне
этот самый презент и скажи: мол, Ермил Зотыч приказали вам отдать в знак вашей
ласки! Слышишь? Ты так и скажи: в знак вашей ласки! Ну, как ты скажешь,
старая?
Ф е о н а. Молодой! Авось не проповедь какая! Умею сказать-то!
А х
о в. Да, может, они без внимания возьмут, так ты заставь их рассмотреть
хорошенько.
Ф е о н а. Да уж рассмотрим, рассмотрим; только давай!
А х о в
(отдает коробочку). Ты их тычь носом-то хорошенько, чтоб чувствовали, что это,
мол, денег стоит.
Ф е о н а. Ну, еще бы.
А х о в. Тысячи стоит. Сами-то вы
того, мол, не стоите, что вам дарят.
Ф е о н а. Ну, да уж как же!
А х о в.
Кажется, мол, можно чувствовать! Может, не почувствуют, так ты им объясни: что
вот купил я, деньги бросил большие, так чтоб знали они... Что можно им дрянь
какую подарить, и то они очень довольны будут, а что я вот что... Так чтоб уж...
ну, в ноги не в ноги, а чтоб было в них это чувство: что вот, мол, как нас...
чего мы и не стоим! Ты пойми! Чтоб я недаром бросил деньги-то, чтоб видел я от
них, из лица из их, что я вот их вроде как жалую свыше всякой меры. А то ведь
жалко денег-то, ежели так, безо внимания. Может, они в душе-то и почувствуют, да
ежели не выкажут, так все одно, что ничего. А чтоб видел я в них это
самосознание, что нестоющие они люди, и что я вот кому хочу, тому и даю, не
взирая.
Ф е о н а. Да уж поймем, поймем.
А х о в. А ежели начнут у тебя
про меня спрашивать, выведывать что, так ты все к лучшему, и так меня
рекомендуй, что я очень добрый. А ежели что про семью знают, так говори, что все
от детей, что разбойники, мол, уродились; характером, мол, не в отца, а в
мать,покойницу.
Ф е о н а. Ну, уж не в мать.
А х о в. Ты чей хлеб ешь?
Какое ты свое рассуждение иметь смеешь? Коли я тебе даю приказ, должна ты его
исполнять?
Ф е о н а. Да уж хорошо.
А х о в. Ну, и все, и ступай!
Ф е о
н а. Аполит у нас повредился.
А х о в. А кому печаль? Пущай его. Что ты мне
об нем рассказываешь, коли я тебя не спрашиваю? Может, я не хочу его и в мыслях
держать? Он теперича мне и вовсе не нужен. Я все дела кончаю, фабрику сдаю
канпаньону, так, значит, на что ж мне Ипполит. Прогоню его, вот и конец. Нешто я
долго с ним разговаривать стану? Эка велика птица твой Ипполит! Оченно мне нужда
до него! Ты свое дело делай, что тебе приказано, а с хозяином разговаривать не
лезь, чего тебя не спрашивают. Оченно мне интересно! Тебя с разговорами-то и по
затылку можно. Пошла!
Ф е о н а. Иду.
А х о в. Стой! Слышишь ты! Коли
спросят, рекомендуй меня так, что я самый добрый человек.
Ф е о н а. Слушаю.
(Уходит.)
А х о в. Ипполита я сейчас же с двора долой. Потому мне теперь в
доме таких скакунов держать не приходится. Больно они, подлецы, с бабами
ласковы. И говорит-то с молодой бабой или девкой не так, как с прочими людьми.
Язык-то свой точно петлей сделает, - так и опутывает, так и захлестывает,
мошенник. А бабам-то любо; и скалят, и скалят зубыто на их россказни. Я
Ипполитку и к двору-то близко не подпущу. Они ведь, оглашенные, благодетелев не
разбирают, им все одно. А тут это родство дальнее, десятая вода на киселе, еще
хуже. Будь она ему просто хозяйка, он бы в другой раз и подойти не смел; а тут
"тетенька" да "тетенька". Да этак, глядя на них, в чахотку придешь. Нет, шабаш!
С двора его долой!


Входит Ипполит.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Ахов,
Ипполит.
А х о в. Ты зачем?
И п п о л и т. К вам, дяденька-с.
А х о в.
Как же ты смеешь, коли я тебя не звал!
И п п о л и т. Стало быть, мне
нужно.
А х о в (строго). А мне не нужно, так поди вон!
И п п о л и т. Но,
однако, я желаю...
А х о в. Поди вон, говорят тебе!
И п п о л и т. Но,
позвольте-с! Коль скоро я пришел...
А х о в. Коль скоро ты пришел, толь скоро
и уйдешь.
И п п о л и т. Я не с тем, чтоб... а как собственно...
А х о в.
Долго ты будешь разговаривать? Знай свое место, контору! Как ты смеешь лезть к
хозяину! Разве у меня только делов-то, что ты? Видел я твою образину сегодня, и
будет с меня! Значит, поди вон без разговору!
И п п о л и т. Нет, уж это надо
оставить. Коль скоро я пришел, так уж вон не пойду.
А х о в. А вот я тебя за
вихор.
И п п о л и т. Не то что за вихор, пальцем тронуть не позволю.
А х
о в. Как! Ты бунтовать?
И п п о л и т. Хоша бы и бунтовать. Потому, главная
причина, на это закон теперь есть и права.
А х о в. Какой для тебя закон
писан, дурак? Кому нужно для вас, для дряни, законы писать? Какие такие у тебя
права, коли ты мальчишка, и вся цена тебе грош? Уж очень много вы о себе думать
стали! Написаны законы, а вы думаете это про вас. Мелко плаваете, чтобы для вас
законы писать. Вот покажут тебе законы! Для вас закон - одна воля хозяйская, а
особенно, когда ты сродственник. Ты поговорить пришел, милый? Ну, говори,
говори, я слушаю; только не пеняй потом, коли солоно придется. Что тебе
надо?
И п п о л и т. Я насчет жалованья.
А х о в. Какого жалованья? Ты по
какому уговору жил?
И п п о л и т. Кто ж теперь себе враг, чтоб стал даром
служить?
А х о в. Так не служи, кто тебя держит. Оно и пристойней тебе будет
самому убраться, пока тебя в три шеи не прогнали.
И п п о л и т. А это, что я
жил, значит втуне?
А х о в. Да разве ты за деньги жил? Ты жил
по-родственному.
И п п о л и т. А работал?
А х о в. Еще бы тебе не
работать! На печи, что ль, лежать? Ты по-родственному служил, я по-родственному
помогал тебе, сколько моей к тебе милости было. Чего ж еще тебе?
И п п о л и
т. Но напредки я на таком положении жить не согласен.
А х о в. Да напредки
мне тебя и не нужно. Отдай завтра отчет и убирайся.
И п п о л и т. За всю мою
службу я должен слышать от вас одно, что убирайся.
А х о в. Не хочешь
убираться, так жди, пока метлами не прогонят. Это твоя воля.
И п п о л и т. А
награждение-с?
А х о в. Ну, это я еще подумавши. За что это награждение? За
грубости-то? Вас дяденька вон приглашают - а вы нейдете. И за это вам
награждение?
И п п о л и т. Однако, обещали.
А х о в. Обещал посулить, да
теперь раздумал. Аль ты мало наворовал, что награждения просишь?
И п п о л и
т. Этому я не подвержен и морали брать на себя не хочу.
А х о в. Связался я с
тобой говорить; а говорить мне тошно. Либо ты глуп, либо ты меня обманываешь.
Русской пословицы ты не знаешь: воруй да концы хорони? Не знаешь? Поверю я тебе,
как же! А коли, в самом деле, ты, живя у меня, ничего не нажил, так кто ж
виноват! Цена вам, брат, всем одна, Лазарем ты мне не прикидывайся! На честность
твою я, брат, не расчувствуюсь, потому ничем ты меня в ней не уверишь. Отчего
вам хозяева мало жалованья дают? Оттого, что, сколько тебе ни дай, ты все
воровать будешь; так хоть на жалованье хозяину-то выгоду соблюсти. А
награжденьем вас, дураков, манят, чтоб вы хоть немножко совесть помнили,
поменьше грабили.
И п п о л и т. Значит, вы, дяденька, и сами обманываете и
желаете, чтоб вас обманывали? Жаль, поздно сказали. Но я был совсем на других
правилах и по тому самому считаю за вами, по крайности, тысяч пятнадцать.
А х
о в. Считай больше, считай больше, уж все одно. Двух грошей медных я тебе,
милый, не дам. Что я за дурак!
И п п о л и т. За всю мою службу мне от вас
такой результат?
А х о в. Это что еще за слово дурацкое! Ты меня словами не
удивишь!
И п п о л и т. Я не словами, я вам делом докажу, сколь много я
против вас благороднее. (Подает Ахову деньги.)
А х о в. Ты это по векселям
получил?
И п п о л и т. По векселям-с.
А х о в. Какое же тут твое
благородство, коли это твоя обязанность?
И п п о л и т. Ваша обязанность мне
за службу заплатить, а вы не платите, все одно и я на тех же правах. Деньги под
сокрытие, а вам доложить, что потерял их, пьяный...
А х о в. Об двух ты
головах, что ли?
И п п о л и т. Дело обмозговано, страшного нет-с. Даже,
может, с адвокатами совет был. Действуй, говорят, оправим. Но не беспокойтесь, я
сейчас рассудил, что не ко времени мне деньги. Потому, все тлен. Мне уж теперь
от вас ничего не нужно; будете силой навязывать, так не возьму. Во мне теперь
одна отчаянность действует. Был человек, и вдруг стала земля... значит, на что
же деньги? Их с собой туда не возьмешь.
А х о в. Это правда, что не возьмешь.
Только, ежели тебя связать теперь, так я полагаю, что дело будет вернее.
И п
п о л и т. Теперича уж поздно меня вязать.
А х о в. Нет, я думаю, самое
время.
И п п о л и т. Ошибетесь.
А х о в. Неужели? А что же ты
сделаешь?
И п п о л и т (вынимает из кармана нож). А вот сейчас - раз!
(Показывает на свою шею.) Чик - и земля.
А х о в (в испуге). Что ты делаешь,
мошенник! Что ты, что ты! (Топает на одном месте ногами.)
И п п о л и т.
Глаза закроются навек, и сердце биться перестанет.
А х о в. Вот я тебя! Вот я
тебя! (Топает.)
И п п о л и т. Чем вы меня, дяденька, испугать можете, коли я
сам своей жизни не рад. Умерла моя надежда, и скончалася любовь - значит, всему
конец. Ха-ха-ха! Я теперича жизнь свою жертвую, чтобы только люди знали, сколь
вы тиран для своих родных.
А х о в. А вот я людей кликну, да за полицией
пошлю.
И п п о л и т. Невозможно. Потому, ежели вы с места тронетесь или хоть
одно слово, я сейчас - чик, и конец.
А х о в. Что же ты со мной делаешь,
разбойник? Ипполит, послушай! Послушай ты меня: поди разгуляйся, авось тебя
ветром обдует. (Про себя.) С двора-то его сбыть, а там режься, сколько душе
угодно!
И п п о л и т. Нет, дяденька, эти шутки надо вам оставить; у нас с
вами всурьез пошло.
А х о в. Всурьез?
И п п о л и т. Всурьез.
А х о в.
Ну, а коли всурьез, так давай и говорить сурьезно. А я думал, ты шутишь.
И п
п о л и т. Стало быть, мне не до шуток, когда булат дрожит в моей руке.
А х о
в. Что ж тебе от меня нужно?
И п п о л и т. Разочтите, как следует.
А х о
в. Как следует? Мало ли, что тебе следует? Ты говори толком.
И п п о л и т.
Вот и весь будет толк! (Вынимает из кармана бумагу.) Подпишите!
А х о в. Что
ж это за бумага? К чему это?
И п п о л и т. Аттестат.
А х о в. Какой такой
аттестат?
И п п о л и т. А вот: что, живши я у вас в приказчиках, дело знал в
точности, вел себя честно и благородно даже сверх границ.
А х о в. Все это
тут и прописано?
И п п о л и т. Все и прописано. Жалованья получал две тысячи
в год.
А х о в. Это когда же?
И п п о л и т. Так только, для видимости.
Ежели я к другому месту...
А х о в. Да? Людей обманывать? Ну, пущай. Ничего -
можно.
И п п о л и т. И по окончании, за свое усердие, выше меры, награждение
получил пятнадцать тысяч...
А х о в. Тоже для видимости?
И п п о л и т.
Нет, уж это в подлинности.
А х о в. Да что в подлинности-то? Рублев пятьсот,
чай, за глаза?
И п п о л и т. Все полным числом-с.
А х о в. Нет, уж это,
брат, шалишь!
И п п о л и т. Ежели вы опять за свою политику, так ведь вот
он! (Показывает нож.) Сейчас - чик, и конец!
А х о в. Да что ты все - чик да
чик! Наладил!
И п п о л и т. Отчаянность!
А х о в. Тысячу рублей - и
шабаш! Давай подпишу.
И п п о л и т. Ежели мне моя жизнь не мила, так разве
от тысячи рублей она мне приятней станет? Мне жить тошно, я вам докладывал: мне
теперь, чтоб опять в настоящие чувства прийти, меньше пятнадцати тысяч взять
никак невозможно; потому мне надо будет себя всяческими манерами веселить.
А
х о в. Ну, грех пополам! Давай руку!
И п п о л и т. Давайте пятнадцать тысяч
без гривенника, и то не возьму.
А х о в. Этакую силу денег? За что?
И п п
о л и т. За десять лет. Чужому бы больше заплатили.
А х о в. Само собой, что
больше, да не вдруг. А вдруг-то жалко. Пойми! Пойми!
И п п о л и т. Извините,
дяденька! Я теперь не в себе, понимать ничего не могу.
А х о в. Ну, возьми
половину, а остальные завтра. Жаль мне вдруг-то. Понял?
И п п о л и т. Я вам
говорю, что понимать ничего я не в состоянии, значит, пожалуйте все сейчас!
А
х о в. Ну, что с тобой делать! Давай бумагу!


Ипполит подает бумагу. Ахов подписывает.
Бери деньги! Да
только ты чувствуй это! (Отсчитывает из денег, принесенных Ипполитом.)
И п п
о л и т (берет деньги и бумагу). Покорно вас благодарю.
А х о в. Благодари
хорошенько!
И п п о л и т. Чувствительнейше вам благодарен.
А х о в.
Поклонись в ноги, братец!
И п п о л и т. Это уж зачем же-с?
А х о в.
Сделай милость поклонись, потешь старика! Ведь ты мне какую обиду, какую
болезнь-то сделал! А поклонишься, все мне легче будет.
И п п о л и т. За свое
кланяться, где же это видано.
А х о в. Ну, я тебя прошу, сделай ты мне это
почтение! Авось у тебя спина-то не переломится?
И п п о л и т. Нет, право,
дяденька, что-то стал чувствовать; к погоде, что ли, лом стоит, никак не
согнешься.
А х о в. Разбойник ты, разбойник! Врешь ведь ты! Тебе ж хуже; не
кланяйся родным-то, так и счастья не будет ни в чем.
И п п о л и т. Ну, уж
мой грех, на себя и плакаться буду.
А х о в. Будешь, будешь. Мне твоя эта
непокорность тяжелей, чем эти самые пятнадцать тысяч.
И п п о л и т. Что ж
делать, дяденька, я и сам не рад, да не могу-с, потому к погоде, что ли...
А
х о в. Ну, скажи ты мне теперь, на что тебе эти деньги. Ведь прахом пойдут,
промотаешь.
И п п о л и т. Оченно много ошиблись, я жениться хочу.
А х о
в. Дело недурное; только ведь хорошую за тебя не отдадут. Разве по мне? Что дядя
у тебя знаменит везде...
И п п о л и т. Надо думать, что по вас.
А х о в.
Где же ты присвататься думаешь?
И п п о л и т. Чтоб далеко не ходить, тут, по
соседству-с.
А х о в. Да тут, по соседству, нет.
И п п о л и т. Ежели
поискать хорошенько, так найдется. Вот Круглова Агничка... Но сколь мила
девушка!
А х о в. Ах ты, обезьяна! Ты у кого спросился-то?
И п п о л и т.
Что мне спрашивать, коли я сам по себе.
А х о в. Да она-то не сама по себе.
Ах ты, обезьяна.


Входит Феона.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Ахов, Ипполит,
Феона.
А х о в. Ну, что?
Ф е о н а. Приняли, благодарить приказали.
А х
о в. Рады, небось?
Ф е о н а. Еще бы! Ведь денег стоит. Придешь, так,
гляди-ка, как благодарить станут. Агничка так и скачет, как коза.
И п п о л и
т (Феоне). Зачем же это они такой моцион делают-с?
Ф е о н а. Запрыгаешь, как
Ермил Зотыч подарок ей тысяч в пять отвалил.
И п п о л и т. Ежели только они
пошли на деньги, нет слов, я убит.
А х о в (Феоне). Подай шляпу!
Ф е о н а
(подавая шляпу). Ты не убит, а поврежденный в уме.
А х о в (Ипполиту). Бери
шапку, пойдем! Я тебе всю твою глупость, какова она есть, как на ладони
покажу.
И п п о л и т. Дяденька! Но куда вы меня ведете?
А х о в. К
Кругловой.
И п п о л и т. Это значит, на лютую казню. Лучше расказните меня
здесь; но не страмите.
А х о в (берет его за руку). Нет, пойдем,
пойдем!


Все уходят.



СЦЕНА
ЧЕТВЕРТАЯ
ЛИЦА:

К р у г л о в а.
А г н и я.
А х о в.
И п
п о л и т.
М а л а н ь я.


Декорация первой сцены.


ЯВЛЕНИЕ
ПЕРВОЕ

Круглова, Агния (выходят из другой комнаты).
К р у г л о в а.
Однако дело-то до большого дошло. Вот он какими кушами бросает; тут уж не шуткой
пахнет.
А г н и я. Думать долго некогда, надо решать сейчас.
К р у г л о в
а. Легко сказать: решать! Ведь это на всю жизнь. А ну, мы этот случай пропустим,
а вперед тебе счастья не выйдет; ведь мне тогда терзаться-то, мне от людей
покоры-то слышать. Говорят, не в деньгах счастье. Ох, да правда ли? Что-то и без
денег-то мало счастливых видно. А и то подумаешь: как мне тебя на муку-то
отдать? Другая бы, может, еще и поусумнилась: "может, дескать, ей за ним и
хорошо будет, - может, он с молодой женой и переменится". А у меня уж такого
сумнения нет, уж я наперед буду знать, что на верную тебя муку отдаю. Как же нам
быть-то, Агничка?
А г н и я. Почем я знаю! Что я на свете видела!
К р у г
л о в а. Да ведь твое дело-то. Что тебе сердчишко-то говорит?
А г н и я. Что
наше сердчишко-то! На что оно годится? На шалости. А тут дело вековое, тут либо
счастье, либо горе на всю жизнь. У меня, как перед бедой перед какой, я не знаю,
куда сердце-то и спряталось, где его и искать-то теперь. Нет, маменька! Видно,
тут, кроме сердчишка-то, ум нужен; а мне где его взять!
К р у г л о в а. Ох,
и у меня-то его немного.
А г н и я. А вот что, маменька! Я никогда к вам не
ластилась, никогда своей любви к вам не выказывала; так я вам ее теперь на деле
докажу. Как вы сделаете, так и хорошо.
К р у г л о в а. Что ты, дочка! Так уж
ничего мне и не скажешь?
А г н и я. Что мне говорить-то? Только путать вас!
Вы больше жили, больше знаете.
К р у г л о в а. А бранить мать после не
будешь?
А г н и я. Слова не услышите.
К р у г л о в а. Ах ты, золотая моя!
Ну, так вот что я тебе скажу: как идти мне сюда, я у себя в спальне помолилась,
на всякий случай; вот, помолившись-то, и подумаю.
А г н и я. Подумайте,
подумайте; а я ожидать буду себе...
К р у г л о в а. Что тебе долго ждать-то,
мучиться?..
А г н и я. Погодите, погодите, я зажмурю глаза. (Зажмуривает
глаза.)
К р у г л о в а. Хоть весь свет суди меня, а я вот что думаю: мало
будет убить меня, если я отдам тебя за него.
А г н и я. Ох, отлегло от
сердца.
К р у г л о в а. Потому как ни мало я сама страдала, и опять, ежели
взять старого или молодого, какая разница!.. Одно дело...
А г н и я. Ну,
довольно, довольно! Уж я знаю, что вы скажете. (Целует мать.)
К р у г л о в
а. А все-таки я рада, что он... Хоть посмеюсь вволю.


Входит Маланья.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Круглова,
Агния, Маланья.
М а л а н ь я. Дединька сединький и с ним этот... как его,
бишь... беловатый?
А г н и я. Не черный ли?
М а л а н ь я. И то; никак
черный.
К р у г л о в а. Кто же это? Неужели Ипполит?
М а л а н ь я. Да он
и есть... самый... Мне вдруг-то... затмило...
К р у г л о в а. Вот чудо-то!
Вместе?
А г н и я. А вот увидим.


Маланья уходит. Входят Ахов и Ипполит.


ЯВЛЕНИЕ
ТРЕТЬЕ

Круглова, Агния, Ахов, Ипполит.
А х о в (чинно раскланиваясь).
Здравствуйте! Опять здравствуйте!
К р у г л о в а. Пожалуйте, пожалуйте!
А
х о в. Получили?
К р у г л о в а. Покорно благодарим, Ермил Зотыч.


Агния молча кланяется.
Покорнейше благодарим! Уж больно ты
расщедрился! По нас-то уж это и дорого, кажись. (Кланяется.) Напрасно
беспокоились.
А х о в (очень довольный). Хе, хе, хе! Как так напрасно?
К р
у г л о в а. Да ведь, чай, дорого заплатил?
А х о в. Что ты мне поешь? Кому
дорого, а мне нет. Не разорил я себя, не дом каменный вам подарил! Дрянь
какую-то прислал, а ты уж и разохалась, что дорого.
К р у г л о в а. А коли
для тебя дрянь, так нам же лучше; не так совестно принять от тебя.
А х о в.
Совесть еще какую-то нашла! Чудно мне на вас! (Указывая на Ипполита.) Вот не
жалуйтесь, что я его давеча прогнал, я его сам привел.
К р у г л о в а.
Благодарим покорно! Прошу садиться!
А х о в. Он теперь важный человек стал;
свои капиталы имеет.
К р у г л о в а. Да ведь и пора уж.
А х о в. А вы как
об нем думали? Вы ведь, поди, чай, то же, что и все добрые люди, думали, что он
мальчишка, никакого внимания не стоящий? Нет, уж теперь подымай выше!
К р у г
л о в а. Да будет тебе его!.. Что в самом деле!
А х о в. А для чего ж я его с
собой и взял-то! Без дураков ведь скучно. В старину хоть шуты были, да вывелись.
Ну, и пущай он нас, заместо шута, тешит. А коль не хочет в этой должности быть,
зачем шел? Кто его здесь держит?
И п п о л и т. Мне идти некуда-с. От вас
обида мне не в диковину. А уж я подожду, когда здешние хозяйки меня полным
дураком поставят, чтоб уж вдосталь душа намучилась.
А х о в. Ну, вот слышишь?
Да коли вы хотите смеяться, так я вас не так рассмешу. Он жениться хочет. Нет ли
у тебя невесты, Дарья Федосевна?
К р у г л о в а. Одна у меня невеста, другой
нет.
А х о в. Не посадить ли нам их рядом?
К р у г л о в а. Отчего ж не
посадить.
И п п о л и т. Помилуйте, за что же такие насмешки-с?
А г н и я
(тихо). Садитесь, нужды нет.


Садятся рядом.
А х о в. Чем не пара?
К р у г л о в а. Да и
то.
А х о в (Ипполиту). Посидел с невестой? Ну, и будет, пора честь
знать.
И п п о л и т. Отчего же так-с?
А х о в. Оттого, что эта невеста
слишком хороша для тебя, жирно будет.
И п п о л и т. Ничего не жирно-с; по
моим чувствам, в самый раз.
А х о в. А ты у ней прежде спроси: нет ли у нее
жениха получше тебя! (Агнии.) Говори, не стыдись!
А г н и я. Это как маменьке
угодно.
А х о в. Что тут маменька! У ней, у старой, чай, от радости ушки на
макушке.
К р у г л о в а. Не знаю, батюшка, Ермил Зотыч, об чем ты
говоришь.
А х о в. Как, не знаешь? Ты сыми маску-то, сыми! (Указывая на
Ипполита.) Ты его, что ль, совестишься? Так он свой человек; да и есть он тут
или нет его, это все одно, по его ничтожеству. Сыми маску-то! Тебя ведь уж давно
забирает охота мне в ноги кланяться, а ты все ни с места.
К р у г л о в а.
Отчего не кланяться! Да за что? За какие твои милости?
А х о в (сердито). Не
вовремя, да и не к месту твои шутки. Аль ты от радости разум потеряла? Стар уж я
шутить-то надо мной.
К р у г л о в а. Да мы не шутим.
А х о в. От меня
поклону ждешь, так не дождешься. Что ты, как статуй, стоишь! Головы у вас в доме
нет, некому вас прибодрить-то хорошенько, чтобы вы поворачивались попроворней.
Кабы муж твой был жив, так вы бы давно уж метались по дому-то, как кошки
угорелые. Что вы переминаетесь? Стыдно тебе кланяться, так не кланяйся: а все ж
таки благослови нас как следует. Будешь икону в руках держать, так и я тебе
поклонюсь, дождешься этой чести.
К р у г л о в а. Благословить-то не долго:
только ты спроси, подымутся ль руки-то у меня! Я вот как рассудила, Ермил Зотыч;
если дашь ты мне подписку, что умрешь через неделю после свадьбы, - и то еще я
подумаю отдать дочь за тебя.
А х о в. Что вы! Нищие, нищие, одумайтесь! Ведь
мне только рассердиться стоит да уйти от вас, так вы после слезы-то кулаком
станете утирать. Не вводите меня в гнев!
К р у г л о в а. Сердись ты или не
сердись, - твоя воля.
А х о в. Что с тобой? Тут чуда нет ли какого? Не упал
ли тебе миллион с неба? Нет ли у тебя жениха богаче меня? Только ведь одно.
К
р у г л о в а. Нет, не одно. Женихов у нас нет. Есть один парень на примете;
только подняться ему, бедному, нечем. Кабы было у него дело верное, так отдала
бы, не задумалась.
И п п о л и т (отдает Кругловой деньги). А вот позвольте
вам предоставить для сохранности. Я нынче за всю службу гуртом получил-с. Теперь
своим делом могу основаться-с.
К р у г л о в а. Ну, и чего ж еще лучше! Да
тут много что-то.
И п п о л и т. Копейка в копейку пятнадцать тысяч.
А г н
и я. Теперь можно и помириться с вами.
А х о в. Так вот на какие деньги вы
пировать-то сбираетесь! Вот на какие деньги польстились! Эти деньги чуть не
краденые. Он у меня их сегодня выплакал да выкланял.
И п п о л и т. Не
выкланял, а вытребовал, что должное за службу свою.
А х о в. Да тебе бы и в
живых-то не быть. От напрасной смерти я тебя спас. Вижу, человек резаться
хочет...
И п п о л и т. Помилуйте, дяденька, что вы! Как можно резаться?
А
х о в. Так бы и зарезался. Ты как чумовой стал, перепугал меня до смерти.
И п
п о л и т. Что вы, дяденька! Какой мне расчет резаться в моих таких цветущих
летах?
А х о в. А зачем у тебя ножик был? Зачем ты его к горлу
приставлял?
И п п о л и т. Игра ума.
А х о в. Разбойник! (Хочет взять его
за ворот.)
И п п о л и т (отстраняя его). Позвольте-с! Чем я разбойник? Я
чужого ни копейки. А нешто я виноват, что от вас добром не выпросишь!
А х о
в. Не будет тебе счастья, не будет.
И п п о л и т. Что ж делать! Как-нибудь и
без счастья одним уменьем проживем, дяденька.
А х о в. Не проживешь! Не
проживешь! У тебя нету ни отца, ни матери, я тебе старший; я тебя прокляну; на
внуках и правнуках отзовется.
К р у г л о в а. Полно! Что ты бога-то
гневишь!
А х о в (Агнии). Брось ты его! Что в нем хорошего? Мать у тебя
глупа, растолковать тебе не может. Я лучше его; я добрый, ласковый. Денег-то у
меня что тебе на наряды. Дом-то у меня какой! Большой, каменный, крепкий.
А г
н и я. И крепка тюрьма, да кто ей рад!
А х о в. Ты тоже, видно, в мать
уродилась! Ума-то у тебя столько же, что и у ней. (Кругловой сквозь слезы.)
Федосевна, пожалей ты меня! Ведь я сирота, в этаком-то доме один я путаюсь, даже
страх находит.
К р у г л о в а. Что тебя жалеть! Ты с деньгами себе всегда
компанию найдешь, коли захочешь.
А х о в. Найдешь компанию! Спасибо, что
надоумила! Знаю, что найду. Не ей чета, и красивее ее найду. Ты думаешь, я в
самом деле, что ль, влюблен? Тьфу. Одно мне больно, одно обидно: непокорность
ваша. Ведь я почетный, первостатейный, ведь мне все в пояс кланяются; а в этакой
лачуге мне почету нет! Мне!! От вас!! Непокорность!! Курам насмех! Видано ль,
слыхано ль? Хорошо ты сделала? Хорошо? Очувствуйся! Встряхни головой-то! Ведь
это ты от глупости, а не от ума. Вы все одно, что в лесу живете, свету не
видите. В такую лачугу, коли зашел наш брат, именитый человек, - так он там как
дома; а то ему и ходить незачем; а хозяин-то, как слуга: "что угодно; да как
прикажете?" Вот как от начала мира заведено, вот как водится у всех на свете
добрых людей! Это все одно, что закон. А вы, дураки непросвещенные, одичали, тут
живши-то. (Кругловой.) И сердиться-то на тебя нельзя и взыскать-то с тебя
нечего; потому ты никаких настоящих порядков не знаешь. Как ты живешь! День да
ночь, и сутки прочь. У тебя все одно: что богатый, что бедный, что мануфактур,
что шатун! Невежество! У тебя для всех один резон, один разговор! А ты возьми,
что значит образование-то: вчера ко мне благородная просить на бедность
приходила; так она языком-то, как на гуслях играла. Превосходительством меня
называла, в слезы ввела. А ты что? Дуб. С тебя взыску нет. Сам виноват. Кабы ты
знала, что такое уважение, что такое честь...
К р у г л о в а. Как чести не
знать.
А х о в. Оно и видно, что ты ее знаешь! Была у вас честь да отошла.
Делал я вам честь, бывал у вас; так у вас и в комнатах-то было светлей, оттого
только, что я тут. Была бы вам честь, кабы дочь твоя купчихой Аховой называлась.
Вот это честь! Я брошу вас, и опять в потемках жить будете. А то честь! Да вам
всю жизнь не узнать, в чем она и ходит-то.
К р у г л о в а. Ну, довольно ты
пел. Теперь меня послушай. Хочешь ты у нас гостем быть, так садись; а то так нам
не мешай. Не порти ты нашу бедную, чистую радость своим богатым умом!
А х о
в. Да ты, никак, забылась! Гостем! Что ты мне за компания! Я таких-то, как ты, к
себе дальше ворот и пускать не велю. А то еще гостем! Не умели с хорошими людьми
жить, так на себя пеняй! Близко локоть-то, да не укусишь! (Уходит в переднюю и
сейчас возвращается.) Да нет, постой! Ты меня с толку сбила. Как мне теперь
людям глаза показать? Что обо мне добрые люди скажут?..
К р у г л о в а. Не
плакать же нам об этом, батюшка Ермил Зотыч.
А х о в. Нет; ты виновата, ты и
поправляй.
К р у г л о в а. Палец об палец для тебя не ударю, батюшка Ермил
Зотыч. Вот как ты мне сладок.
А х о в. Да не даром - за деньги, за большие
деньги. Угоришь.
К р у г л о в а. Что ж такое за дело у тебя? Что за ворожба
будет?
А х о в. С ними я говорить не хочу. Я их презрил. Ниже каблука своего
считаю, вот где. А с тобой разговор заведем. Ведь, чай, тебе нужно и приданое?
Не так отдашь, в чем она есть? Нужно приданое?
К р у г л о в а. Как не нужно,
конечно, нужно.
А х о в. Так вот слушай! Чтобы этот разговор нарушить, что
мне вы, ничтожные люди, нос утерли, мы будем ладить такую статью, что я
Ипполитку женю.
К р у г л о в а. Что ж, это пожалуй.
А х о в. Обед у меня
после свадьбы, какой не слыхано. И Фомина и всех цветами ограблю, по всем
комнатам постановка будет. Две музыки, одна в комнатах, другая на балконе для
зрителев. Официанты в штиблетах. Ефект?
К р у г л о в а. Ефект.
А х о в.
Опосля всего Ипполитке награждение свыше меры. Не веришь, так за руки отдам... И
вперед тебе на приданое...
К р у г л о в а. Да что дальше-то?
А х о в. А
вот какой уговор! Жених с невестой, как из церкви, вся шестерня серых, как к
воротам, - стой! А в вороты чтоб не въезжать! И сейчас им дворник по метле; и
чтоб вымели они до крыльца... Ты не бойся, чисто будет, еще до них все выметут.
А они чтоб только пример показали. А я с гостями буду на балконе стоять. Вот
тогда я вас прощу и в честь вас произведу. И будете вы у меня промежду всеми
гостями все равно, что равные.
К р у г л о в а. Да осыпь ты меня золотом с
ног до головы, так я все-таки дочь свою на позорище не отдам.
А х о в. Не
отдашь?
К р у г л о в а. Не отдам.
А х о в. Ну, так грязь грязью и
останется; и будьте вы прокляты отныне и до века! Как жить? Как жить? Родства
народ не уважает, богатству грубить смеет! Дядя говорит: поклонись
по-родственному! Не хочу. Ну, поклонись ты, нищий, хоть за деньги! Не хочу.
Умереть уж лучше поскорей, загодя. Все равно ведь, разве свет-то на таких
порядках долго простоит. А как отцы-то жили! Куда они делись, те порядки,
старые, крепкие? Разврат, что ли, в мире пошел? Так его и прежде, пожалуй, еще
больше было! Бес, что ли, какой промежду людьми ходит да смущает их? Отчего вы
не лежите теперь в ногах у меня по-старому; а я же стою перед вами весь
обруганный, без всякой моей вины?
К р у г л о в а. Оттого, Ермил Зотыч,
говорит русская пословица, что не все коту масленица, бывает и великий пост.
(Обнимает Ипполита и Агнию.)