<< Вернуться
Произведение: Овсяный кисель Дети, овсяный кисель на столе; читайте молитву;
Смирно сидеть, не марать рукавов и к горшку
не соваться,
Кушайте: всякий нам дар совершен и даяние благо;
Кушайте, светы мои, на здоровье; господь вас помилуй.
В поле отец посеял овес и весной заскородил.
Вот господь бог сказал: поди домой, не заботься;
Я не засну: без тебя он взойдет, расцветет и созреет.
Слушайте ж, дети: в каждом зернышке тихо и смирно
Спит невидимкой малютка-зародыш. Долго он долго
Спит, как в люльке, не ест, и не пьет, и не пикнет, доколе
В рыхлую землю его не положат и в ней не согреют.
Вот он лежит в борозде, и малютке тепло под землею;
Вот тихомолком проснулся, взглянул и сосет, как
младенец,
Сок из родного зерна, и растет, и невидимо зреет;
Вот уполз из пелен, молодой корешок пробуравил,
Роется вглубь, и корма ищет в земле, и находит.
Что же?.. Вдруг скучно и тесно в потемках... "Как бы
проведать,
Что там, на белом свете, творится?.." Тайком,
боязливо
Выглянул он из земли... Ах! царь мой небесный, как
любо!
Смотришь - господь бог ангела шлет к нему с неба:
"Дан росинку ему и скажи от Создателя: здравствуй".
Пьет он... ах! как же малюточке сладко, свежо
и свободно.
Рядится красное солнышко; вот нарядилось, умылось,
На горы вышло с своим рукодельем; идет по небесной
Светлой дороге; прилежно работая, смотрит на землю,
Словно как мать на дитя, и малютке с небес улыбнулось,
Так улыбнулось, что все корешки молодые взыграли.
"Доброе солнышко, даром вельможа, а всякому ласка!"
В чем же его рукоделье? Точит облачко дождевое.
Смотришь: посмеркло; вдруг каплет: вдруг полилось,
зашумло.
Жадно зародышек пьет: но подул ветерок - он
обсохнул.
"Нет (говорит он), теперь уж под землю меня
не заманят.
Что мне в потемках? здесь я останусь; пусть будет что
будет".
Кушайте, светы мои, на здоровье; господь вас помилуй.
Ждет и малюточку тяжкое время: темные тучи
День и ночь на небе стоят, и прячется солнце;
Снег и метель на горах, и град с гололедицей в поле.
Ах! мой бедный зародышек, как же он зябнет! как ноет!
Что с ним будет? земля заперлась, и негде взять пищи.
"Где же (он думает) красное солнышко? Что
не выходит?
Или боится замерзнуть? Иль и его нет на свете?
Ах! зачем покидал я родимое зернышко? дома
Было мне лучше; сидеть бы в приютном тепле
под землею".
Детушки, так-то бывает на свете; и вам доведется
Вчуже, меж злыми, чужими людьми, с трудом
добывая
Хлеб свой насущный, сквозь слезы сказать в одинокой
печали:
"Худо мне: лучше бы дома сидеть у родимой
за печкой..."
Бог вас утешит, друзья: всему есть конец: веселее
Будет и вам, как былиночке. Слушайте: в ясный день
майский
Свежесть повеяла... солнышко яркое на горы вышло,
Смотрит: где наш зародышек? что с ним? и крошку
целует.
Вот он ожил опять и себя от веселья не помнит.
Мало-помалу оделись поля муравой и цветами;
Вишня в саду зацвела, зеленеет и слива, и в поле
Гуще становится рожь, и ячмень, и пшеница, и просо;
Наша былиночка думает: "Я назади не останусь!"
Кстати ль! листки распустила... кто так прекрасно
соткал их?
Вот стебелек показался... кто из жилочки в жилку
Чистую влагу провел от корня до маковки сочной?
Вот проглянул, налился и качается в воздухе колос...
Добрые люди, скажите: кто так искусно развесил
Почки по гибкому стеблю на тоненьких шелковых
нитях?
Ангелы! кто же другой? Они от былинки к былинке
По полю взад и вперед с благодатью небесной летают.
Вот уж и цветом нежный, зыбучий колосик осыпан:
Наша былинка стоит, как невеста в уборе венчальном.
Вот налилось и зерно и тихохонько зреет; былинка
Шепчет, качая в раздумье головкой: я знаю, что будет.
Смотришь: слетаются мошки, жучки молодую
поздравить,
Пляшут, толкутся кругом, припевают ей: многие лета;
В сумерки ж, только что мошки, жучки позаснут
и замолкнут,
Тащится в травке светляк с фонарем посветить
ей в потемках.
Кушайте, светы мои, на здоровье; господь вас помилуй.
Вот уж и Троицын день миновался, и сено скосили;
Собраны вишни; в саду ни одной не осталося сливки;
Вот уж пожали и рожь, и ячмень, и пшеницу, и просо;
Уж и на жниво сбирать босиком ребятишки сходились
Колос оброшенный; им помогла тихомолком и мышка.
Что-то былиночка делает? О! уж давно пополнела;
Много, много в ней зернышек; гнется и думает: "Полно;
Время мое миновалось; зачем мне одной оставаться
В поле пустом меж картофелем, пухлою репой
и свеклой?.."
Вот с серпами пришли и Иван, и Лука, и Дуняша;
Уж и мороз покусал им утром и вечером пальцы;
Вот и снопы уж сушили в овине; уж их молотили
С трех часов поутру до пяти пополудни на риге;
Вот и Гнедко потащился на мельницу с возом тяжелым;
Начал жернов молоть; и зернышки стали мукою:
Вот молочка надоила от пестрой коровки родная
Полный горшочек; сварила кисель, чтоб детушкам
кушать;
Детушки скушали, ложки обтерли, сказали: "спасибо".
[*] Опыт перевода с аллеманского наречия. "Гебель,- говорит Гете
об авторе Aллеманских стихотворений,- изображая свежими,
яркими красками неодушевленную природу, умеет оживотворять ее милыми
аллегориями. Древние поэгы и новейшие их подражатели наполняли
ее существами идеальными: нимфы, дриады, ореады жили в утесах,
деревьях и потоках. Гебель, напротив, видит во всех сих предметах одних
знакомцев своих поселян, и все его стихотворные вымыслы самым
приятным образом напоминают нам о сельской жизни, о судьбе смиренного
земледельца и пастуха. Он выбрал для мирной своей музы прекрасный
уголок природы, которого никогда с нею не покидает: она живет и
скитается в окрестностях Базеля, на берегу Рейна, там, где он.
переменив свое направление, обращается к северу. Ясность неба,
плодородие земли, разнообразие местоположений, живость воды, веселость
жителей и милая простота наречия, избранного поэтом, весьма благоприятны
его прекрасному, оригинальному таланту. Во всем, и на земле и на небесах,
он видит своего сельского жителя; с пленительным простосердечием описывает
он его полевые труды, его семейственные радости и печали; особенно удаются
ему изображения времен дня и года; он дает душу растениям: привлекательно
изображает все чистое, нравственное и радует сердце картинами
ясно-беззаботной жизни. Но так же просто и разительно изображает он и
ужасное и нередко с тою же любезною простотою говорит о предметах более
высоких, о смерти, о тленности земного, о неизменяемости небесного, о жизни
за гробом,- и язык его, не переставая ни на минуту быть неискусственным
языком поселянина, без всякого усилия возвышается вместе с предметами,
выражая равно и важное, и высокое, и меланхолическое. Наречие, избранное
Гебелем, есть так называемое аллеманское, употребляемое в окрестностях
Базеля".
(Примеч. В. А. Жуковского.)