Мухи

На дачной скрипучей веранде
Весь вечер царит оживленье.
К глазастой художнице Ванде
Случайно сползлись в воскресенье
	Провизор, курсистка, певица,
	Писатель, дантист и певица.

"Хотите вина иль печенья?"
Спросила писателя Ванда,
Подумав в жестоком смущенье:
"Налезла огромная банда!
	Пожалуй, на столько баранов
	Не хватит ножей и стаканов".

Курсистка упорно жевала.
Косясь на остатки от торта,
Решила спокойно и вяло:
"Буржуйка последнего сорта".
	Девица с азартом макаки
	Смотрела писателю в баки.

Писатель за дверью на полке
Не видя своих сочинений,
Подумал привычно и колко:
"Отсталость!" и стал в отдаленьи,
	Засунувши гордые руки
	В триковые стильные брюки.

Провизор, влюбленный и потный,
Исследовал шею хозяйки,
Мечтая в истоме дремотной:
"Ей-богу! Совсем как из лайки...
	О, если б немножко потрогать!"
	И вилкою чистил свой ноготь.

Певица пускала рулады
Все реже, и реже, и реже.
Потом, покраснев от досады,
Замолкла: "Не просят! Невежи...
	Мещане без вкуса и чувства!
	Для них ли святое искусство?"

Наелись. Спустились с веранды
К измученной пыльной сирени.
В глазах умирающей Ванды
Любезность, тоска и презренье -
	"Свести их к пруду иль в беседку?
	Спустить ли с веревки Валетку?"

Уселись под старой сосною.
Писатель сказал: "Как в романе..."
Девица вильнула спиною,
Провизор порылся в кармане
	И чиркнул над кислой певичкой
	Бенгальскою красною спичкой.